Там, где кружат аспиды - Олеся Верева

— А Лёль ради тебя на любую выходку согласится, ради сестрицы любимой, — зажглись пониманием глаза Плеяны. — Не боится Сварога брат твой, лишь посмеётся, что супротив бога великого пойти задумала.

— На Лёля только надежда осталась, без него не обойтись. Скажите, девочки, что в беде сестрица его меньшая. Пусть придёт, вызволит меня, а что дальше будет — Род един знает.

* * *

Подруги ушли, а Лёля металась по комнате в поисках того, что могло ей понадобиться в путешествии в Явь. Сколько она пробудет без помощи? День? Два? Немного ей надобно всего на пару деньков. А там она братца-Перуна отыщет. Наверное… А если не отыщет? Правь мала, а велика ли Явь? Всё-таки людей, богов и духов вмещает. С другой стороны, уж хоть кто-то из них должен знать, как до Перуна достучаться.

А, что сделано, того не вернёшь! Лёля завернула остатки пирога в белую полотняную салфетку да положила в узелок к остальным своим малым пожиткам: зеркальце она с собой взяла, гребень, куколку обережную, яблоко, а больше ничего не придумала. Ну что придумать той, кто дальше леса запретного не заходила? Казалось Лёле, что сердце её сейчас грудь под рубахой разорвёт да наружу выскочит. И бежать в неизвестность страшно было, и в горнице остаться, воли отцовской дожидаться пугало не меньше.

— Эй, подружки дорогие, выходите плясать, хороводы водить! — услышала Лёля с улицы звонкий голос Плеяны. — Уж знатно потрудились мы сегодня, пора бы развеяться!

Лёля осторожно подошла к окну, стараясь, чтобы её не заметили. Вдруг лицо раскрасневшееся все помыслы выдаст?

А во дворе лёгкие и невесомые в своих белых платьях, словно бабочки-капустянки, сбегали с высоких ступеней Плеяна, Благослава и Негомила. Босые, они выбежали на траву у терема, взялись на руки и образовали маленький, но очень быстрый хоровод. Девушки кружились так, что их длинные волосы развевались на ветру, сливаясь в живописный узор женской красоты и грации. Лёля знала, что не стали бы подруги без неё забавляться, особенно когда Нянюшка любимая взаперти томится. Напускное это веселье, что-то хитрое они задумали.

Недолго кружились три прелестницы. Вот уже со смехом присоединились к их хороводу другие прислужницы Сварожьего терема, да и с соседних домов где по одной, где по две бежали на звуки веселья помощницы других богов. Вырвавшись из рук соседок, Плеяна вбежала в центр кружащихся и завела песнь:

Вьюн над водой, вьюн над водой,

Вьюн над водой расстилается.

Жених молодой, жених молодой,

Жених у ворот дожидается.

Хор девичьих голосов подхватил высокий голос Плеяны, хоровод закружился быстрее, а песня стала громче, мелодичнее, набирала силу, будто быстрая речка, что бежит с горки крутой.

Вынесли ему, вынесли ему,

Вынесли ему сундуки полны добра.

— Это не моё, ой, это не моё,

Это не моё, а деверя мово.

Песню пели десятки голосов, но Лёля чётко слышала только один. Тонкий, чистый. Знал ли хоть кто-то, кроме неё, что в тот момент не радовалась Плеяна, с лица которой не сходила задорная улыбка? Чувствовал ли хоть один бог, хоть один прислужник, что песнью этой Плеяна, за руку вовлекающая в круг всё больше и больше танцующих, любовь свою несбывшуюся оплакивала, день заветный, который для неё так и не наступил.

Вывели ему, вывели ему,

Вывели ему ворона коня.

— Это не моё, ой, это не моё,

Это не моё, а деверя мово.

Лёля видела Дажьбога, остановившегося у ворот усадьбы, видела сестру свою Живу, стоящую на пороге под руку с мужем, Велияром. Видела даже, как опустила сестра голову Велияру на плечо, свадебной песней очарованная, а волосы её светлые окутали их обоих мягким покрывалом. И тут, к счастью Лёли, услышала она звук, который ждала, на который надеялась. Не могли главные музыканты Прави мимо поющих пройти, и две флейты добавили звенящие ноты к песне Плеяны.

Вывели ему, вывели ему,

Вывели ему свет Настасьюшку.

— Это вот моё, ой, это вот моё,

Это вот моё, Родом суженое.

С приходом близнецов и их дудочек задорных песня будто бы преобразилась. Не зря Нянюшка говорила, что флейты братьев волшебные, будто с самим сердцем в унисон звучат. Молоды были братья Лёли, красивы оба, хоть и не похожи. Странно, единоутробные, а один всегда с улыбкой грустной и мечтательными глазами, а второй — жизнерадостный баловник. Лёле часто казалось, что они с Лёлем на самом деле двойняшками были, а Полёль на пару годков старше. До того сильно она саму себя в чертах брата Лёля и в характере его видела.

Вьюн над водой, вьюн над водой,

Вьюн над водой расстилается.

Гости у ворот, гости у ворот,

Гости у ворот собираются.

Плеяна заканчивала весёлую свадебную песню, Лёля слушала тоску, прорывающуюся сквозь каждую её ноту, и растерянно разглядывала свою семью, своих друзей, свой маленький мир, к которому привыкла. Правильно ли она делает, что бежать из него хочет? И ради кого — парня незнакомого? Но не унималось сердце её, будто рука его чья-то стискивала, дышать нормально не давала, давила на грудь. Неужто и правда Родово воспитание, как Плеяна сказала?

Закончилась песня, зычный мужской голос крикнул про ручеёк, и Лёля поняла, что сейчас продолжатся танцы. Руки тряслись, и чтобы успокоиться, Лёля схватила расчёску деревянную и принялась перед зеркалом причёсывать длинные белые волосы.

«Ух бледная, как кикимора. — Лёля ни разу в жизни кикимор не видела, но знала из рассказов няни, что живут они на дне речном, страшные, косматые, с глазами выпученными на пол лица, вот как у неё сейчас, наверное. — Что ж ты делаешь, девка неразумная? На себя посмотри: маленькая, худая, ручки как тростинки. И с кем ты бороться собралась такая? Со Сварогом, отцом родным! Его все боги и люди боятся, а ты вызов бросила. А Догода… Не взглянет Догода в твою сторону. Мало ли что друзьями в детстве были. Жизнь ты ему сломала, не заступилась, когда из Прави его с братом выгнали, как котят приблудных. Где теперь живёт он? Коли не найду, перед кем прощения вымаливать буду?»

В окно что-то коротко стукнуло. И ещё. И снова. Лёля обернулась на звук и в последний момент успела заметить камушек, от стекла отскочивший. Она кинулась к окну и увидела внизу брата своего, Лёля, с лучезарной улыбкой подкидывающего на руке очередной маленький камень. Флейта музыканта на поясе приторочена была, кудри белые беззаботно топорщились, в глазах прищуренных лучилось лукавство. Рядом с Лёлем