Фаворитка для близнецов или любовь с двумя - ltvjy

И что же мне делать?

Хотелось уехать домой, спрятаться в объятиях отца, пожаловаться маме, послушать смех родных. Но это детская позиция. А взрослая — отыскать принца и выяснить, как мне сейчас поступить. Головой я понимала, что если бы у Джейкоба или Даррена были серьезные намерения, то он хотя бы записку черканул и не позволил мне остаться в неведении. Но… Но я находила кучу оправданий: вдруг срочные дела, вдруг не догадался оставить — навряд ли в покоях короля фаворитки ночуют каждый вечер…

Поэтому сейчас мне нужно было пройти в зал приемов, сообщить секретарю принца, что я прошу аудиенции. Попасть к Даррену на прием я даже не рассчитывала — там и секретаря отдельная очередь (и еще два секретаря главного секретаря).

Если прошедшая ночь была не шуткой, то меня ли пригласят, или, хотя бы попросят дождаться, пока принц освободиться. На это я и рассчитывала. Но зря: стоило мне сказать секретарю, кто я, попросить сообщить обо мне принцу, как мне немедленно ответили, что Оливию Фиррисон сегодня принять не смогут.

Большей злости, негодования, обиды и желания всадить что-то поострее и побольше в особ королевской крови я еще никогда не испытывала. Желание было таким сильным, что появись передо мной король, я бы без капли сомнений стащила со стены резкой меч, служащий украшение, и ударила бы им по голове! И пусть бы меня потом посадили за покушение или убийство венценосной особы, я бы ни о чем не жалела.

Ладно, я бы жалела. В первую очередь — себя. Да и сейчас мне очень жалко себя. Ну чем я умудрилась заслужить такое отношение? Как я вообще попала в эту ситуацию, всю жизнь же избегала сомнительных мероприятий.

Нет, встреть я Даррена в коридоре, не убила бы. Но ударила бы. От души, с силой. И первым, что под руку попадет. И пусть это поступок не леди, а дворовой девки, но…

Но чем я сейчас отличалась от последней?

Даже слуги, снующие по коридору, оглядывались и перешептывались. Надо убирать из дворца. Жаль, что кареты не было, но пешком я не пойду. Зайду к управляющему конюшни и попробуй что-то взять — хоть карету, хоть лошадь. В конце концов, даже проституткам полагалась плата после ночи, а Даррен с Джейкобом пожалеют, если я временно возьму лошадку?

Отыскав управляющего конюшней, который объявил, что карет нет, я затребовала у него лошадь. В ходе получасового спора, из которого я вышла абсолютным победителем, я стала временной обладательницей тонконогой кобылки молочного цвета.

На ней домой и добралась. К счастью, на время всех аристократических мероприятий, мы с семьей жили на окраине столицы, так что ехать верхом было безопасно. И разумно. Ну, относительно: во-первых, езда верхом среди дам хоть и допускалась, не была сильно распространена, а, во-вторых, мало кто из аристократок мог проехать верхом вдоль обычных городских улочек, где сновали самые простые люди, не имеющие благородного происхождения. Ну а какие варианты? Проехать там, где живут аристократы, означало в полной мере продемонстрировать всему высшему свету, кем я стала и как ко мне отнеслись король и принц. И если против официальной фаворитки никто ничего не скажет, будь то хоть герцог, хоть маркиз, то против однодневного развлечения…

Я передернулась. В петлю из-за такого не полезу, но предпочту жить в хижине в глухом лесу, чтобы не встречаться с аристократами.

Во двор своего дома я въехала, даже не спешившись. Во двор меня тут же выбежал встречать брат, на котором лица не было: бледный, с огромными синяками под глазами. Его руки неудержимо тряслись, когда он снимал меня с лошади.

— Братишка, ну ты чего? — спросила я, мигом отбросив свои неудачи.

— Ж-живая, — икнул он.

— Ну, конечно, живая, — фыркнула я. — Ты чего? Король с принцем не подарок, но точно не убийцы и не людоеды.

— Король с принцем? — не понял он.

— А при чем тут король с принцем, милая? — спросила матушка.

Я и не заметила, как вся моя семья и даже слуги, собрались во дворике. Они выглядели так, словно уже похоронили меня, только что оплакать не успели.

Почему? Что тут произошло, что у них всех такие лица, и слезы градом льются?

Выяснить, почему у всех глаза на мокром месте, в ближайшее время не удалось. Даже отец, который отличался изрядным спокойствием, моральной стойкостью и от которого я получила чудесную черту характера — не паниковать, если дом горит, земля осыпается, а жизнь летит в бездну — не мог успокоиться и внятно все объяснить.

Меня обнимали, брат с сестрой так вообще приклеились намертво. И не желали отпускать, даже когда отец и мать пришли в себя. Мама сидела рядышком, держа за руку. Зато гнев и обида поутихли. Много плохого можно забыть и отпустить, когда рядом есть те, кто безоговорочно тебя любят.

— Так что случилось, пап? Почему у вас всех такой вид, словно вы меня похоронили?

— Пожалуй, мне надо начать с твоего жениха, Адама Глиренца.

— Он больше не мой жених, пап.

— Разумеется! Я отправил тебя на бал с ним, а он один вернулся. Какой из них жених? Такому мужчине я не то что дочь не доверю, а даже дворы подметать!

— Нет, я про другое. Принц Джейкоб расторг нашу помолвку, — начала я, осознавая, что мои родители понятия не имеют, во что я вляпалась.

Ничего не знают, что король сделал меня фавориткой. Или не сделал. Я напряглась. Как им это все объяснить? Брат с сестрой, почувствовав, что я окаменела, забеспокоились:

— Лив, ты хорошо себя чувствуешь? Может воды принести?

— Тебя кто-то обидел? Ты скажи, я его мигом.

Я не выдержала и потянула братца за ухо: ну как можно быть таким беспечным.

— Оливер, прекрати, — попросила я. — Сейчас я все расскажу, но лучше, если вы объясните мне, что же тут произошло.

А случилось вот что: мой бывший жених вернулся один, без меня. И даже с родителями не захотел поздороваться, рассказать что-то. Планировал оставить карету у входа — и сбежать. Но моя сестра как раз