Развод. Точка. Нет - Наталья Чернякова

Я раздумывала: предложение заманчивое, но билетов может не быть, или родители воспротивятся, потому сначала позвонила папе, он сразу отпустил меня с Краснокутскими, сказав, что знает эту семью как положительную. И замолчал, но я чётко почувствовала эту недосказанность: не то что Голубевы.

Родителям я запретила говорить о Максе или его матери плохо, ибо он — мой избранник, и не уважать его, значит, не уважать свою дочь. Нехотя, они согласились.

Удивительно, но с билетами тоже решилось довольно быстро, купила онлайн, последний.

Кир всё не уходил, забавлял меня какими-то смешными студенческими историями, анекдотами. Помню, я в то утро много смеялась.

'Как бы плакать не пришлось, — подумалось вдруг, — но тут же отмела эту мысль.

Ещё через какое-то время захотелось есть, ибо я ещё не завтракала, а уже близился обед, естественно, как радушная хозяйка предложила Краснокутскому разделить трапезу.

— А что есть? — Кир едва не облизнулся, увидев на столе воздушные, ещё тёплые булочки, которые накануне испекла мама. — Можно мне чай? Я хоть и завтракал, но как-то поверхностно: съел всего-то пару бутербродов с котлетами. А завтрак должен быть полноценным, как обед — так говорит мой отец. Чтобы долго не тянуло перехватить булочку или яблоко.

Я улыбнулась: всё-таки чем человек проще, тем легче с ним общаться, вот Макс никогда у нас не ел, отказывался, мама всегда из-за этого обижалась на потенциального зятя.

Попробовав шедевр, Кир промычал:

— М-м-м! Как вкусно! Если ты готовишь так же замечательно, как твоя маман, так и быть: возьму тебя замуж.

Я, наливая горячий кофе, от этих слов поперхнулась, закашлялась… и нечаянно пролила на футболку Кира свой напиток. А может, и специально: ещё его одолжений мне не хватало.

Кир, подскочив, заскулил и смешно заплясал на одной ноге, стягивая футболку:

— У-у-у, больно же, ты что наделала? Мало того, что причинила вред здоровью по неосторожности, ещё налицо порча личного имущества. По двум статьям пойдёшь у меня под суд. — Увидев моё озабоченное лицо, засмеялся: — Расслабься, это шутка.

Я не расстраивалась, просто умело сыграла сцену, для убедительности выдавив пару слезинок.

— Главное, не ошпарила тебе сознание, оно цело.

— Это точно, — засмеялся Кир. — Однако футболку нужно немедленно застирать, иначе пятно так и останется. — Он снял её и прошёл в ванную.

— Давай я сама это сделаю быстрее, — пробурчала я, увидев, как неумело он намыливает футболку. Кир вопросительно взглянул на меня. — Давай-давай, нужно сначала залить пятновыводителем, а потом постирать в машинке. Сотню раз так делала.

В это время раздался звонок: я решила, из гаража вернулся отец, ранее предупредивший, что забыл ключи от квартиры, и попросила Кира открыть дверь.

Однако это был не отец, а Макс собственной персоной, он, правда, обещал прийти к восьми вечера, когда мы собирались выезжать, тоже собрался с нами в Наукоград, но почему-то явился сейчас, даже не позвонив предварительно.

Услышав крики, доносящиеся из прихожей, я бросила футболку в ванну и, даже не вытерев руки, поспешила на вопли.

Голубев держал Краснокутского за плечи, привалив его к стене.

— А ты чё в халате, не успела раздеться? — выплюнул Макс злые слова. Не слушая мои оправдания, крикнул: — Шлюха! — И, отпустив Кира, выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

Я подошла к входной двери и привалилась к ней лицом: как устала от этих эмоциональных качелей. Сердце, забарабанило, как бешеное, даже дыхание сбилось, а потом, не справившись с собой, я заревела навзрыд. Кир подошёл сзади, обнял нежно, едва касаясь, и уткнулся носом в шею, а потом развернул меня к себе.

— Не плачь, хочешь, я верну этого ревнивца грё…

— Кир, — я укоризненно взглянула на парня, шмыгнув носом. — Не надо ничего, — мысль оформилась мгновенно. Я вырвалась из его рук и принесла рубашку с короткими рукавами. — Ты надень папину одежду. Вот, должна подойти. А теперь иди домой, вечером на вокзал принесу твою футболку.

Краснокутский кивнул:

— Ты точно в порядке?

— Точно. — Я вытерла со щек слёзы и улыбнулась. — Артистка я или погулять вышла?

Вечером мы уезжали втроём в Наукоград — столицу соседней области.

Глава 7

Да, в юности меня подозревал в неверности Макс, сейчас я в похожей ситуации, ибо не верю Киру.

— Ты одна хочешь понаблюдать за мужем или тебе нужна моя помощь? — тактично поинтересовался Голубев, когда подвёз меня из автосервиса до работы.

— Да, мне твоя помощь не помешает, — согласилась я, — не стала бы тебя просить, если бы была на колёсах.

Макс кивнул и обещал подъехать через пару часов.

В этот день у меня было только одно занятие в первой смене, а потом через перерыв — ещё два во второй. Как раз время, чтобы проследить за Киром.

Мы приехали за полчаса до обеда и остановились на стоянке возле кафе.

Как будто чувствуя моё состояние, Макс молчал, роясь в телефоне. Вскоре на своей машине «Toyota» показался муж, который ожидаемо был не один.

Да! Кир был не один, а с Ленкой Огурцовой! Той самой влюблённой в него клушей! Я так и знала!

А ещё верила своему благоверному и надеялась на его порядочность, а он оказался не таким уж и верным. Не Огурцова — клуша, а я!

В тот момент мне хотелось устроить истерику, кинуться на них с кулаками и убить обоих.

Помешало присутствие Макса, его пристальные взгляды, которые он бросал на меня, силясь считать эмоции.

В вузе нас учили тренировать свою душу, включать и отключать эмоции. Но сейчас я была не на сцене, однако почему-то не хотелось, чтобы Макс видел, что чувствую.

Потому, чтобы скрыть истинные эмоции, пришлось демонстрировать если не равнодушие, то спокойствие.

Пока парочка любовников радовалась в кафе, наверняка обсуждая, как муж-предатель ловко обманывает преданную жену, Макс спросил, пытаясь меня отвлечь, почему у меня «Opel», а у мужа «Toyota»?

— Потому что я всегда мечтала об этой марке, а Киру досталась машина по остаточному принципу. В конце концов каждая машина со временем становится Опелем, так что у мужа, — я запнулась на этом слове, — всё впереди.

— Ты имеешь в виду, что автолюбитель с каждым разом покупает более дорогостоящую марку?

— Нет, это просто исторический факт. В прошлом веке, перед войной, у Германии не было свободного металла, ибо всё шло на военные цели, потому концерн «Opel» принял программу утилизации старых автомобилей различных марок. Машины переплавляли, таким образом, рождались новые