Моя (с)нежная ошибка - Анна Снегова

Я принялась вымещать злость, разрывая на кусочки несчастную обёртку с подарка.

Под ней оказались ужасно некрасивые и неуклюжие, подбитые изнутри мехом грязно-серые сапоги. Разве это подарок для принцессы? Никаких тебе каблуков, изящных острых носов, ни единого украшения. Судя по стежкам, вообще какая-то самоделка.

Но я чуть от удовольствия не застонала, когда сунула в мягкий мех свои заледеневшие ступни.

А потом едва не умерла от смущения, когда поняла, что, лапая вчера мои ноги, этот нахал умудрился каким-то образом определить точный размер.

Глава 7

Никогда не думала, что ели бывают насто-о-олько громадными.

Заснеженные сизые великаны взмывали острыми вершинами в небо высоко над моей головой и казалось, пытаются его проткнуть.

— В чём смысл проверки? Я по-прежнему не понимаю, — проговорила я. В таком месте невольно сбавляешь тон. Здесь, в самом сердце глухих северных лесов, царила какая-то торжественная, почти мистическая тишина.

Вольфред, который шёл по правую руку от меня, ничего не ответил. Он изо всех сил делал вид, что утром ничего не произошло. Но был рассержен. Враждебность и пожалуй, даже злость чувствовались на расстоянии, кожей. Ими словно был наэлектризован воздух. Да — и он, и я, и младший принц предпочли притвориться, что никто не понял, что на самом деле имелось в виду под «помойными котами» и «породистыми псами» в нашей утренней стычке. Сохранить лицо при новой встрече. Однако…

Конечно же, каждый из нас понимал всё предельно чётко.

И моего жениха не могло не злить, что я, его невеста, осмелилась не только перечить ему, пусть и не в открытую, но и защищать его младшего брата, которого он настолько откровенно ни во что не ставил.

Я осторожно скосила взгляд на Вольфреда. Прищуренный льдистый взгляд внимательно осматривал подножия вековых елей, высматривал пути, не слишком заросшие, где хоть как-то можно было бы пройти. Крылья точёного носа трепетали.

Понятно.

Он не просто злится.

Он в бешенстве.

— Смысл испытания, принцесса, — процедил он сквозь зубы, наконец, когда я уже почти потеряла надежду, — в том, чтобы узнать, насколько вы пригодны стать будущей королевой Северных стражей. Хотя я уже в этом сомневаюсь. Мне нужна выносливая жена. И надёжный соратник. Север не терпит слабаков.

Мда уж. Испытание на «соратника» я, кажется, с треском провалила ещё утром. И всё-таки презрительный тон принца неимоверно злил. Что, я могу быть королевой, только если сильная, как ломовая лошадь? Он себе жену выбирает или кобылу?

— И долго, позвольте спросить, я должна буду месить эти сугробы, чтобы вы были удовлетворены?

Принц резко остановился. Наконец-то удостоил меня взглядом.

— А что? Ваши нежные ножки уже не выдерживают такой маленькой прогулки?

Из-за нас была вынуждена остановиться и растянувшаяся за нами процессия из стражи, слуг и придворных. Подозреваю, что не только я одна проклинала кусачий противный мороз и сугробы по колено. Но принцу всё было ни по чём. Он решил — остальные должны выполнять.

Я надулась.

— Моим ножкам сегодня посчастливилось оказаться в тепле и удобстве, спасибо! Чего не скажешь об остальном моём организме. Возможно, на Севере другие понятия о гостеприимстве, но я привыкла к несколько иному обращению с девушками!

Я спиной почувствовала улыбку младшего принца.

Да, каким-то образом он тоже умудрился оказаться в числе почётных гостей мероприятия. Подозреваю, это было ещё одним источником плохого настроения моего жениха. Но что поделаешь — кое-кто ведь обещал за мной присмотреть.

Но в эту самую минуту Вольфред сделал шаг ко мне, нависая и вмиг придавливая своей сдержанной, но опасной силой. Его холодные глаза посмотрели на меня с высоты так, что я почувствовала себя очень маленькой и жалкой.

— Вы понятия не имеете, как я обращаюсь с девушками. Но чтобы узнать, вам придётся это право заслужить. Пока у вас получается из рук вон плохо.

Мне так и хотелось ответить колкостью — что кода я вела себя как приятная глазу игрушка и рта лишний раз не открывала, его почему-то всё устраивало. Но сдержалась. Зачем озвучивать очевидные вещи? Всё переменилось со вчерашнего вечера. Встало с ног на голову. Я сама себя не узнавала — обычно я паинька и лапочка, но здесь, на Севере, у меня будто крышу снесло.

И, боги, как же это оказывается, здорово — говорить то, что думаешь.

— Когда вернёмся, непременно поплачу по этому поводу в подушку. А когда мы, кстати, вернёмся? — с надеждой спросила я, невинно хлопая глазками.

Кто-то за моей спиной подавился смехом.

Голубые глаза сощурились, смерили меня взглядом. У меня по спине снова пробежали ледяные мурашки. Вольфред вдруг схватил меня за руку ниже плеча. Сквозь слои тёплой одежды я почувствовала его жёсткие пальцы. Склонился ниже, к самому моему уху. Низкий голос принца проговорил тихо, так, чтобы слышала одна я.

— Я бы отправил вас хоть сейчас. И намного дальше… подушки. Но боюсь, мой отец настаивает на вашей кандидатуре. Старику втемяшилось в голову, что после смерти короля Запада мы сможем претендовать на всю страну Западных стражей, если я возьму вас в жёны. Так что боюсь, вам придётся меня терпеть. И не только сегодня. Но и до конца своих дней.

У меня на глазах выступили слёзы, которые тут же осели инеем на ресницах.

— Тогда зачем весь этот фарс? Какие-то испытания… — прошептала я.

— Хотел увидеть ваше истинное ко мне отношение. Я увидел.

Вольфред резко отпустил меня, почти оттолкнул. И отвернулся, как будто я была пустым местом, не стоящим его внимания.

— Привал. Отдыхаем полчаса — и поворачиваем обратно.

Отрывистые команды принца, и вот уже под вздохи облегчения кто-то разводит костёр, слуги подносят расписанные золотом табуреты для знати, которые несли всё это время на себе, достаются припасы и выкладываются на раскладной походный стол. Собаки радостно разлеглись вокруг, свесив длинные языки.

А меня будто оглушило пониманием непоправимой несправедливости, которая вот-вот произойдёт в моей жизни.

До этого всё почему-то воспринималась как игра. Не всерьёз.

А вот теперь я вдруг с ужасом осознала, что этот холодный, не любящий на свете никого, кроме себя человек, через считанные дни станет моим мужем.

А ведь мне и в постель с ним придётся ложиться!

Сердце будто кто-то сжал ледяной рукой. Стало больно дышать.

Ещё чуть-чуть, и разревусь навзрыд. Но нельзя допустить, чтобы это чудовище видело мои слёзы.

Я развернулась и бросилась в чащу леса. Всё равно никто моего отсутствия даже не заметит.

Отойду во-он за те громадные ели, там наплачусь всласть… потом отскребу ледышки с ресниц и вернусь. Принц как раз успеет насладиться обедом.

Так и вышло, никто за мной не пошёл, и девственно-чистую пелену снега под елями нарушила я одна.

Посторонние звуки быстро погасли, надёжно отсечённые хвойной завесой. Как по мановению волшебной палочки. Было ощущение, будто во всём лесу никого — только я и эти ёлки. Приятное ощущение. Мне даже плакать расхотелось — я просто шла вперёд, запрокинув лицо, и любуясь на то, как высоко-высоко, в головокружительной высоте, в белых промельках тут и там виднеется зимнее небо.

А потом вдруг лес кончился.

Без предупреждения.

Вот просто только что по обе стороны от меня высились стены разлапистых древних деревьев — а теперь я делаю шаг, и выхожу на открытое пространство.

Снежная белизна слепит. Солнца нет, день какой-то сумрачный, настороженный. Но колоссальное белое пространство передо мной потрясает.

Так далеко, насколько только видит взгляд, расстилается снежная равнина.

И на ней тут и там разбросаны камни.

Не просто камни — гигантские каменные валуны в шапках снега. Тёмно-серые, изъеденные временем, поросшие голубым лишайником и чёрным мхом. Кое-где они поставлены один на другой — по два, по три сразу. Ясно, что природа так никогда не сделает.

Это сотворили людские руки.

Как зачарованная, иду вперёд.

Боюсь даже представить, сколько человек должны были вложить все свои силы, чтобы поднять этакую громадину. И как вообще…

Тут же приходят на ум древние байки о том, что чародей Велимир, за наследие которого так отчаянно бились короли, умел двигать предметы силой мысли. А может, это были не такие уж байки.

Здесь, на Севере, где