Тени столь жестокие - Лив Зандер

— Галантия должна была предупредить их. Почему — не скажу. Не то чтобы я дал ей много причин не предать мои планы… Но это мелочь. Наше наступление слишком продвинулось, чтобы Брисден устоял. С возвращением Марлы на твою сторону, Тайдстоун будет наш.

Себиан фыркнул и перевёл зелёный взгляд на Аскера.

— Не раньше, чем я вытащу Галантию оттуда. Теперь, когда мы точно знаем, что она в Тайдстоуне, я полечу этой ночью.

Мой аноа зашевелился внутри, раздражённый тем, как он влезает в мои планы.

— Твоя стая не выдержит тех ветров. Скорее твои вороны поставят её под удар, едва первый порыв унесёт их прямо под прицел лучников Тайдстоуна.

— Под удар? — он ударил кулаком в грудь. — Это я держал её в безопасности. — И ткнул пальцем в меня. — Это ты загнал её в Тайдстоун. И если ты появишься там? Она тем сильнее откажется уходить, только назло. А что будет потом? Во время осады, а?

— Если уж дойдет до этого, то она пересидит осаду в каком-нибудь безопасном месте. Если ей удалось выдержать… — я запнулся, — со мной её время здесь, то она уж точно переживёт переполох в темницах или хотя бы внизу, у бухты.

— Иными словами, ты прекрасно знаешь, как и я, что она с тобой не уйдёт, — сказал Себиан с таким преувеличенным смешком, что мне захотелось задушить его своими тенями.

Я нехотя перевёл взгляд на Аскера.

— Марла смогла дать тебе сведения, о которых я просил?

Себиан метнул в меня колкий боковой взгляд, настолько острый, что даже краем глаза я не смог его проигнорировать.

— Какие сведения?

— Достаточно точные, — ответил Аскер, подходя ближе. — Мне удалось сузить круг до двух покоев, у обоих окна выходят в ту же сторону, как в некоторых её видениях.

— Какие сведения? — повторил Себиан, и теперь в его голосе прозвучала откровенная угроза. Было ясно: он доверял мне не больше, чем ворону на ювелирном рынке.

— Местоположение покоев Галантии. Я и так собирался отправиться в Тайдстоун, — добавил я. Не для того, чтобы связать себя узами, нет. Просто чтобы убедиться, что она не погибнет под обломками рухнувшей катапульты. Она ведь моя пара, в конце концов. — Одна стая вряд ли привлечёт внимание, если я подойду со стороны океана ночью. Всё их внимание сейчас на Тарадура, который быстро приближается с противоположной стороны.

— Ах вот как? — протянул Себиан, его голос буквально истекал сарказмом. — И кто же тебя заменит на свадьбе с Сиси, а? Разве она не на носу?

Тени просочились в мои вены, ползя по шее и щекам, как грязные паразиты.

— Да я, может, и…

— Вы оба слышали, что сказала Марла, — вмешался Аскер, встав между нами, его голос был хриплым, а руки поднялись в примиряющем жесте. — Девушка полна решимости найти свой дар. Как я вижу, она не последует ни за одним из вас. Так что, может, перенаправим внимание на другую, более насущную проблему? Тарадур скоро достигнет Тайдстоуна. Леди Сесилия ждёт свадьбы. В свете последних… событий она сомневается, что вы, мой принц, сдержите своё слово.

— Вот именно, — Себиан фыркнул. — Я отправлюсь в Тайдстоун. А Малир пусть идёт на свою свадьбу, как и планировал.

— Это было до того, как выяснилось, что Леди Галантия — его предназначенная пара, — заметил Аскер. — Теперь, когда она нашлась, весь двор понимает: это может всё изменить. Связанные ткачи смерти…

— Мы даже не знаем, что она вообще ткач смерти, — возразил я, хотя её белые тени, заточённые в соляной кулон, можно было и проигнорировать все эти годы. — Единственное, о чём я молил у святилища Крылатой Крепости, ты ведь знаешь. Судьба, что даровала мне богиня, уж слишком жестока. Пусть хотя бы в этом она проявит милосердие.

Забавно, как я вдруг заговорил так, словно и правда собирался сделать Галантию своей связанной парой…

— Я могу по пальцам пересчитать тех редких ткачей смерти, что оказывались связаны с воронами с иным даром, — сказал Аскер. — Но как бы там ни было, если вы свяжетесь, Малир, вы обретёте силу, не имеющую равных ни в одном союзе.

Мои мышцы напряглись, старые клятвы и новые желания столкнулись в самой глубине. Конечно, я всегда знал, что могу встретить свою аноалею. Так было предначертано. И тогда я пошлю её далеко отсюда, — клялся я себе, — жить в прекрасном поместье на острове Ланай, с охраной и прислугой, чтобы заботились обо всех её нуждах.

Но это было до того…

До того, как я почувствовал вкус её крови на своих губах, её шрамы между своими зубами, её горло в своей хватке, её стоны в своём ухе, её покрасневшую задницу под своей ладонью, её язык вдоль моего клинка, её лоно, сжимающееся вокруг моего члена от боли и наслаждения. Это было до того, как она проводила зимние утра на моих коленях за моим столом, когда мы оба сидели, укрывшись одним одеялом, и она пыталась учиться этому проклятому письму.

Это было до того, как я влюбился в неё…

— Если ты вздумаешь нарушить своё слово, — сказал Аскер, — Тарадур вполне может объединиться с Брисденом и вместе с ним двинуться прямо в Дипмарш.

Да, это была вполне реальная проблема. Но что получит Тарадур, снова встав на сторону королевства Дранада? Дипмарш… ну, болотина. Ханнелинг Холд? Песчинка на карте. Даже если я и нарушу обещание, разве я не смогу предложить им что-то взамен? Но что именно?

— Как я вижу, у тебя есть два выхода, мой принц, — продолжил Аскер. — Жениться на девушке из дома Тарадура без промедления, чтобы объединёнными усилиями её войска и видений Марлы мы одержали победу при Тайдстоуне.

— А второй выход?

— Найти способ умиротворить Дом Тарадур, чтобы они не отказались от нас в этой осаде. — Его взгляд вонзился в меня. — А потом лететь в Тайдстоун. Вернуть девушке её аноа. Сделать всё, что потребуется, чтобы ваши аноа связались.

Связать Галантию. Одно лишь звучание этих слов успокоило что-то в моей глубине, на мгновение притупив боль от тяжёлой судьбы.

— Ты ведь не серьёзно, — простонал Себиан. — Разве она не достаточно натерпелась от него?

Да. Ещё как.

Шрамы, что я оставил на ней, мои удушья, пощёчины, удары и укусы — всё это лишь подтверждало очевидное: каждая морально испорченная выходка была причиной, почему я перестал искать свою пару. Я никогда не смог бы примириться с мыслью, что причиняю боль своей аноалее — ради собственного удовольствия. Но я и не мог перестать любить то, что любил. Жестокость была