Ушла в винтаж - Линдси Левитт

– Но ведь когда ты записывалась на этот курс, ты знала, что большая часть заданий выполняется с помощью Интернета.

Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Когда я давала клятву, я совсем забыла о школе и о других законных причинах воспользоваться современными технологиями. Не может же НАСА убрать из космоса все спутники, которые мониторят… что там они обычно мониторят. Это не крестовый поход, куда я зазываю всех, а моя личная битва.

– Можно я лучше напишу доклад, или сделаю макет нашей фабрики, или… о, идея! В то время важную роль играли поезда, я могу принести модель железной дороги, которую на днях нашел мой папа, и переделать под нужный век.

– Допустим, я дам тебе другое задание, – спокойно соглашается мистер Хановер. – Где ты собираешься брать информацию?

– Из книг. Помните, были такие штуки до того, как появилась Википедия?

– Мэллори…

– Это же история, а не информатика. Я пытаюсь мыслить как историк. Клянусь вам, мистер Хановер, существует вполне разумная и благородная причина, по которой я не могу этого сделать.

Из класса доносятся смех и улюлюканье. Мистер Хановер просовывает голову в дверь. Ему достаточно сдвинуть брови, и все тут же затихают. Он снова поворачивается ко мне, меряет меня испытующим взглядом:

– Отлично. Тогда поступим просто. Напиши доклад о роли промышленной революции в формировании современного общества. Четыре страницы…

– Четыре?

– Пять, – мистер Хановер хрипло смеется. – Даю тебе передышку. Помни мою доброту.

Я думаю о Джереми. Ну не смогу я целое полугодие сидеть с ним рядом, вдыхая его умопомрачительный аромат.

– Простите. Я вам очень благодарна. Спасибо большое.

– Разумеется, я жду доклад в печатном виде. Твои чувства оскорбляет только Интернет, или ограничения касаются и текстовых редакторов?

Ох. Я не знаю. В те времена не было текстовых редакторов, но у меня нет пишущей машинки. Можно ли как-то вывернуться? Написать от руки и попросить Джинни набрать текст на компьютере?

– Э-э… да, я распечатаю. Как-нибудь.

– Доклад должен быть готов на следующей неделе, когда все будут представлять свои виртуальные предприятия. А завтра жду записку от родителей, или от врача, или от церковного лидера, или еще от какого-нибудь авторитетного лица с объяснениями, с чего это ты вдруг ударилась в Средневековье. Все понятно?

Хорошо, что Джинни – мастер подделывать подписи и копировать почерк.

– Понятно.

Он закатывает рукав рубашки. Серый пух на руке выглядит как свитер из волос.

– Известно ли тебе, что в те времена люди буквально отдавали жизнь ради технического прогресса?

Точно. Они были так заняты, работая с утра до ночи на железной дороге, что у них просто не оставалось времени на компьютерные грешки. Этот урок я усвоила.

За обедом мы с Джереми всегда сидели вместе. Не сами по себе – наоборот, мы пересаживались за разные столики, меняли компании, но всегда вместе, особенно в этом учебном году. Мы собирались объявить его Годом создания нашей Пары. По крайней мере, я приняла такое решение еще в июле, когда Джереми признался мне в любви. Причем признался со слезами на глазах. Он серьезно плакал, говоря, что любит меня.

А сейчас я могу сесть где угодно и прекрасно себя чувствовать. Относительно прекрасно. Потому что найти что-нибудь в духе шестьдесят второго года в меню, состоящем из разного вида пиццы, или в продуктовых автоматах – задача не из легких. В конце концов я сдаюсь и решаюсь на яблоко. Не так уж я и голодна.

Я осматриваю дворик: раскидистые деревья, круглые столики, ряды скамеек перед летней сценой. Если очень хочется сидеть отдельно от других, можно расположиться внутри – там обычно никто не ест, в нашей-то солнечной Калифорнии. Во всяком случае, никто не стоит того, чтобы сесть рядом.

У нас в школе нет никаких особых групп, какие показывают в фильмах о подростках: спортсмены-качки, зубрилы, заводилы. У нас, конечно, есть и те, и другие, и третьи, но большинство нельзя отнести к строго одной категории, поэтому все группировки плавно перетекают одна в другую. Ты можешь быть отличником и при этом курить (таких, если считать тех, кто изредка покуривает за компанию, почти полшколы) и играть на арфе (любители необычных инструментов – таких нет, это я только что придумала). Исключения, пожалуй, встречаются на площадке для гандбола, той, что возле столовой, – там преобладают латиносы. Джереми всегда называл эту площадку Маленькой Тихуаной, и мне это никогда не нравилось, но, с другой стороны, столик, за которым обычно кучкуются азиаты, он называет Чайнатауном – а ведь он сам азиат, и мы там всегда сидели, так что, может, и не страшно? А может, страшно.

Итак, обед. Выбор столика обычно определяется одним главным идентификатором, будь то схожие таланты, религиозная принадлежность или финансовый статус семьи, поэтому я обнаруживаю Джереми в группе Детишек с Клевыми Тачками, с которой мы раньше не общались, потому что отцовский «Форд Эскорт» 1994 года, который мне изредка дают поводить, явно на такую компанию не тянет.

– Я слышала, вы расстались. Как ты?

Рядом со мной стоит моя подруга Пейдж Сантос: в одной руке сэндвич с индейкой, в другой – кола без сахара, на лице выражение озабоченности и тревоги.

– Лучше всех, – отвечаю я, не сводя глаз с Джереми. Он смеется над какой-то шуткой своего кузена Оливера. Вообще-то раньше он никогда не смеялся вместе с Оливером. И даже не садился с ним. Оливер ездит на гребаном «Ниссане», который, по-моему, старше его самого, и в любом случае нарушает социальные нормы рассадки за столиками. Джереми считает, что его двоюродный брат из кожи вон лезет, чтобы выглядеть как инди и сумасброд, хотя само слово «сумасброд» не из его лексикона, и… а мне-то какое дело? Что меня действительно беспокоит, так это тот факт, что он в принципе сейчас в состоянии смеяться. Да даже улыбаться – после того, что он со мной сделал.

А как у меня получается так ненавидеть его и любить одновременно?

– Чудесное платье, – говорит Пейдж. – В «Круге» купила?

«Оранжевый круг» – старейшее торговое пространство нашего городка, что-то вроде Главной улицы США из Диснейленда, где застыла в веках жизнь американского провинциального города начала XX века. У моего отца небольшой киоск в одном из антикварных магазинов. Все хипстеры отовариваются в винтажных магазинах, но это дорого, поэтому я делаю ставку на находки из секонд-хенда.

– Это платье моей бабушки.

– Вау, еще круче! – Она щупает мой рукав. – Прекрасно выглядишь для человека, которого только что бросили.

Я