Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

Я еще не очень освоилась с гусиными перьями и чернильницей, но так как я пишу то мистические рассказы, то заметки для будущей диссертации, можно сказать, что действительно все время провожу за столом.

Люси тайком относит мои рукописи в журнал и так же тайком забирает положенный гонорар, которым я с ней делюсь. Мои детективы издателю нравятся, и он попросил писать два в неделю. А учитывая, сколько всего я знаю про будущее, материала у меня хватит, чтобы ошеломить весь Лондон: о том, как убийца без лица бродит по ночным улицам Уайтчепела[15], или о проклятии египетской гробницы, в которой нашли тело юного фараона…

– Добрый вечер, леди Ковингтон, – здороваюсь я с женщиной, которой меня только что представила тетя.

– Кальпурния, пора уже устроить Ребекке дебют. Еще год, и этот волшебный цветок зачахнет! Какая жестокость.

– Леди Сефтон будет так любезна представить ее при дворе как крестная.

В общении со всеми повторяются одни и те же фразы: замечания о моем позднем дебюте, о еще цветущем, несмотря на «возраст», виде, состоянии здоровья и неминуемом представлении королеве.

И все те же шепотки об Эмили, Максиме и семье Фрэзеров. Я видела эстампы в витринах магазина Хамфри, одного из самых известных книгопечатников города, славящегося в том числе своими безжалостными карикатурами. На одной из них, без малейшей капельки такта, Эмили была изображена погруженной на тачку, чтобы до крайности подчеркнуть ее хромоту, а толкал тачку ее любовник со значками денег вместо глаз. Но хуже всего было видеть, сколько людей показывали на карикатуру пальцем и издевательски хохотали…

– Вы просто обязаны подарить первый танец моему сыну! – восклицает леди Ковингтон.

– Сожалею. Первый танец я танцую со своим кузеном, эта честь принадлежит ему, – с готовностью отвечаю я.

– В таком случае второй! – решительно настаивает она. – Я пойду поищу Генри.

Еще один Генри?!

Сколько Генри уже должны танцевать со мной? Я быстро заглядываю в бальную книжку: Генри Певерелл записан на котильон, Генри Далтон на шотландский рил, Генри Уитли на кадриль и еще Генри с нечитабельной фамилией на буланже[16].

– Ну почему их всех зовут Генри? – шепчу я Арчи на ухо.

– Ищи преимущества, Ребекка: так тебе не придется мучиться и вспоминать имя своего кавалера.

– А вот и наша прелестная хозяйка! – громко произносит леди Сефтон. – Селеста, какой восхитительный прием! У вас настоящий дар. Вы уже знакомы с Кальпурнией Шеридан и ее сыном Арчибальдом. Сегодня с ними и, э-э, юная Ребекка, будущая дебютантка.

Леди Селеста сдвигает маскарадную маску с лица и улыбается мне, но, несмотря на ослепительно-белые зубы, улыбка кажется тусклой.

– Мои поздравления, Ребекка.

Селеста Мэндерли излучает грацию и элегантность, и все же я не могу избавиться от ощущения, что ее красота кажется безжизненной и даже немного грустной.

Чтобы понять причину, достаточно посмотреть на мужчину, который подходит и встает рядом.

– Дорогая супруга, пора открывать бал.

И это ее муж?!

Остолбенев, я кошусь на Арчи, который, едва заметно дернув головой, разделяет мое замешательство.

Для успокоения покрепче вцепляюсь в руку кузена. Как могла семья Селесты так с ней поступить? Лорд Мэндерли… уродлив. По-другому его описать нельзя. Уродлив и к тому же стар. В отцы ей годится. А она примерно моего возраста.

По спине пробегает дрожь: а если вокруг меня будут крутиться ухажеры вроде этого лорда Мэндерли?

Мне-то нужен мистер Дарси, а не его дедушка.

Как только хозяева дома удаляются на достаточное расстояние, я поворачиваюсь к Арчи с умоляющим взглядом:

– Даже не думай, что я соглашусь протанцевать хотя бы один танец с кем-то похожим на этого… эту…

– Не оскорбляй хозяина дома, – предупреждает он, ведя меня в центр зала, где уже собираются группы на сицилиану[17].

– Мумию, – заканчиваю я, не слушая его.

– Скажем так, на решения о браке влияют определенные условия, – отвечает Арчи.

– Определенные наказания, ты хочешь сказать, – понизив голос так, что меня едва слышно, говорю я. – Он уже воняет мертвечиной.

– Деньги не пахнут.

И хотя они не такие старые, как лорд Мэндерли, мои кавалеры, все эти Генри, которых я для удобства назвала Г1, Г2, Г3 и Г4, оставляют желать лучшего, практически заставив меня скучать по тем парням из «Тиндера».

Г1 наступает мне на ноги и вместо того, чтобы извиниться, с раздражающим упорством обвиняет в каждой ошибке меня.

Г2 потеет. Причем везде: лоб, нос, шея, волосы… он напоминает фонтан.

У Г3 отвратительно пахнет изо рта, как у дяди Элджернона. Каждый раз, когда он что-то мне говорит, я чуть не падаю в обморок и постепенно начинаю думать, что рухнуть на пол может быть неплохим выходом из ситуации.

Когда заканчивается танец, я уже вижу, как Г4 появляется неведомо откуда и идет мне навстречу, но меня слишком измотали предыдущие три кавалера, и еще одного я просто не вынесу, поэтому тайком удаляюсь.

К тому же у меня есть хорошее оправдание: мне нужно найти туалет или нечто подобное, потому что не знаю, сколько еще смогу сдерживаться. Не надо было перед выходом пить столько чая.

И потом, мне просто необходимо снять эти зудящие перчатки.

Выйдя из зала, я поднимаюсь на следующий этаж, затем в полутемный коридор: идти приходится наугад, заглядывая в комнаты и надеясь, что Мэндерли тоже решили установить ватерклозет.

К чему я привыкаю, так это к тому, как темно становится в домах с наступлением вечера. Сериалы врали, показывая ярко сияющие залы, ведь в вечном сумраке дрожит лишь тусклое пламя свечей, что может казаться романтичным или зловещим, в зависимости от ситуации.

Из-за одной из закрытых дверей доносится странный стон, который кажется одновременно тяжелым дыханием и жалобным причитанием. Я осторожно прижимаю ухо к двери, и стон слышится еще отчетливее. Это женщина. Может, ей плохо?

Чуть-чуть приоткрываю дверь, но к представшей передо мной сцене оказываюсь совсем не готова: женщина не одна, с ней мужчина – даже на ней, и рука его находится у женщины под платьем.

6

Женщина вздрагивает, беспорядочно взмахивает руками, и сначала я думаю, что это нападение. Запускаю руку в декольте в поисках перцового баллончика, который, следуя рекомендациям Гвенды, теперь всегда ношу с собой в корсаже – легко использовать в случае необходимости. Но за секунду до того, как нажать, я вдруг понимаю, что это стоны удовольствия.

Что бы ни делал с ней этот мужчина, ей хорошо. Даже более чем хорошо.

Она сидит на туалетном столике, и зеркало за ее спиной вздрагивает в