Сбежавшая невеста - Стейси Браун

Хорошо, подумала Кара, пусть думает, что я хотела его оскорбить. Жаль только, что я не выбрала более сильные выражения.

По окончании мучительного обеда Кара поспешила наверх по устланной ковром лестнице в безопасное убежище своей комнаты.

Безуспешно провертевшись в постели несколько часов, она решила запастись хорошей книгой, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Накинув шаль и взяв в руку свечу, она спустилась по темной лестнице. Пройдя босиком по холодному мраморному полу, она проскользнула в библиотеку. Огонь, еще горящий в камине, отбрасывал неверный свет на обширное собрание книг, закрывавших стены от пола до потолка. Над камином висел огромный, в натуральную величину, портрет женщины. Подняв повыше свечу, Кара вгляделась в портрет и поняла, что изображенная на картине женщина не герцогиня Генриетта.

Как странно, подумала она и подошла ближе к великолепному портрету, заключенному в тяжелую золотую раму. Дама, облаченная в пурпурное бархатное платье, отличалась поразительной красотой. Она кого-то напомнила Каре. Но кого?..

— Это моя мать, — проговорил глубокий, до боли знакомый мужской голос.

Вздрогнув от неожиданности, Кара обернулась. Алекс в небрежной позе, закинув мускулистую ногу, обтянутую оленьей кожей, на подлокотник, сидел в глубоком кресле перед огнем. В руке он держал стакан с бренди. В распахнутой на груди батистовой рубашке, открывавшей черные волосы и соблазнительную бронзовую кожу, он выглядел еще порочнее, чем обычно.

— Я... Вы меня напугали, — с трудом выдавила она.

— Похоже на то. — Он медленно оглядел ее с головы до пят.

Карина неловко поежилась.

— Как? Я думала, тетя Генриетта...

— Моя мать? — спросил он, лениво покачивая ногой. Она кивнула. — Она моя мачеха, — объяснил он. — Я никогда не знал родной матери. Отец спас ее от гильотины во время французской революции.

— Как романтично! — воскликнула она, рассматривая портрет.

Алекс взглянул на нее искоса. Неужели она не понимает, как очаровательно выглядит. Босиком, в белой фланелевой ночной рубашке и чепчике, она смотрится девочкой не старше двенадцати лет. Должно быть, он действительно порочен, ибо созерцание этого прелестного создания бесконечно волнует его.

— Отец привез ее в Англию и сделал своей женой. — Он с трудом оторвал от Карины взгляд и указал на портрет. — Год спустя она умерла в родах.

— О, простите меня, — сказала она мягко.

Алекс долго удерживал ее взгляд, прежде чем снова посмотрел на портрет.

— Нет нужды меня жалеть, я ее никогда не знал.

— Но, конечно, вам недоставало ее.

— Как может недоставать кого-то, кого вы никогда не знали? — Он пожал плечами.

— Это легко, — тихо ответила она. Она никогда не знала отца. Однако всегда представляла, какой он, как выглядит. Ей страшно его не хватало.

— Отец женился вновь, когда мне было двенадцать лет. У меня никогда не было матери, да и отца, раз уж на то пошло. Когда я был маленьким, он всегда куда-то уезжал. Возможно, этим объясняются мои дурные привычки. — Лукавая усмешка появилась на его губах, и он опустошил стакан одним глотком.

— У вас, должно быть, было очень одинокое детство?

Он сделал неопределенный жест и встал с кресла.

— У меня были развлечения. Не последними из них были превосходный учитель и конюшня, полная лучших лошадей. А теперь, когда вы все обо мне знаете, может, скажете мне, зачем сюда пришли? — спросил он, беря свечу из ее безвольной руки.

Его голос и улыбка намекали на многое. Внезапно она осознала, что на ней только очень тонкая ночная рубашка. Она плотнее закуталась в шаль.

— Я не могла заснуть...

— Думая обо мне, не так ли? — Насмешливый блеск играл в его темных лукавых глазах.

— Нет. Конечно нет, — выпалила она, краснея. — Я... я пришла за книгой. — Она попятилась от него.

Он следил, как быстро вздымаются ее груди под ночной рубашкой. Потом снисходительно улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку.

— И нашли меня, — мягко прошептал он. Темный пронизывающий взгляд держал ее в оцепенении. — Как мило.

Он придвинулся ближе, и она начала испуганно пятиться, до тех пор пока не уперлась спиной в книжные полки. Она задыхалась. Глаза его скользили по нежной линии ее шеи. Еще немного, и он прижмется к ней своим сильным мужским телом. При одной мысли об этом сердце начало давать сбой.

— Я... отправлюсь назад в постель, — сказала она, нервно облизывая губы и пытаясь успокоить биение сердца. — Я как-то сразу устала.

Замирая от волнения, она чувствовала тепло его дыхания на щеке. Тревожный знак! Он склонил к ней черноволосую голову и произнес сдавленным шепотом:

— Если вы поцелуете меня на ночь, я, возможно, соглашусь отпустить вас. — Его губы уже придвинулись к ее лицу.

Сердце прыгнуло куда-то к горлу.

— Я... нет-нет, — воскликнула она и нырнула ему под локоть. Подбежав к двери, она выскочила из комнаты. Его раскатистый смех еще долго звучал в ее ушах.

На следующее утро Карина вплыла в столовую. И остановилась как вкопанная. Предмет ее беспокойных грез сидел за накрытым столом. Застыв на пороге, она попыталась решить, сумеет ли ускользнуть незамеченной. Тихонько повернувшись, она на цыпочках двинулась к выходу.

— Уходите так скоро? — протянул ненавистный голос. — Кухарка будет ужасно разочарована. Она из кожи вон лезла. Так обидно будет выбрасывать всю эту прекрасную еду в помойку.

Карина выпрямилась и повернулась к нему. Не говоря ни слова, она проследовала к столу и чинно заняла свое место.

Суровый дворецкий налил Каре чашку кофе и встал у буфета, ожидая дальнейших приказаний.

— Благодарю вас, Коллинз. Мы обслужим себя сами, — сказал Алекс.

— Как прикажете, милорд, — ответил Коллинз с поклоном.

— Начнем? — Алекс указал на буфет, заставленный изумительными творениями кухарки.

Но Кара, завидев Алекса, потеряла аппетит. Желудок свело. Но она склонила голову, вежливо соглашаясь, и встала, чтобы положить себе что-нибудь.

Он последовал за ней, держась слишком близко, чтобы она чувствовала себя спокойной. Дерзость этого человека не имеет границ!

В попытке избежать его тревожащей близости, она не глядя наложила еды на блюдо и поспешно вернулась к столу.

— Проголодались, а? — спросил он шутливо.

Проигнорировав его замечание, Кара отвела взгляд и начала разбираться с изобилием пищи на блюде. Разделять его компанию было одно, но поддерживать разговор — совсем другое.

— Я счастлив, что мы одни, — сказал он тихим, вкрадчивым голосом. Она вскинула голову. — Расслабьтесь, я не имею намерения целовать вас, — произнес он с издевательской ухмылкой, — по крайней мере, не сейчас.