Многоточия - Наталья Способина

что мама ее окликнет, но та обращалась исключительно ко Льву Константиновичу, потому что дочь в этой ситуации не представляла для нее выгоды. Наверное, это должно было стать последним гвоздем в крышку гроба дочерней любви, но пока не стало. Это только в кино все проходит со сменой кадра.

На улице было пасмурно. По пути в отделение Яна не обратила внимания на погоду, потому что до смерти волновалась перед встречей, а вот теперь разглядывала серый асфальт, серое небо, серых голубей у лужи… Дима что-то пробормотал и дернул вверх молнию на куртке, выданной Яне боссом, прищемил замком прядь ее волос, выругался, извинился, снова прищемил. Она подняла взгляд к его сосредоточенному лицу и, виновато пожав плечами, произнесла:

— Она моя мама. Прости.

Она не знала, за что именно извиняется перед братом: то ли за то, что мама едва не убила и его, и Лену, то ли за то, что даже после всего случившегося Яна не может ее не жалеть.

Ожидала, что Дима скажет какую-нибудь гадость о маме, потому что уж он-то имел на это полное право, но он бросил наконец возиться с молнией и, притянув Яну к себе, обнял. Молча и очень крепко. А потом хрипло сказал в самое ухо:

— Ты не одна больше. Я рядом.

Не все умеют готовить кривые торты и разваливающиеся сэндвичи. Но обнять и сказать важные слова может каждый. Часто именно это не дает упасть в бездну.

Эпилог

И у края понять, на что ты готов решиться.

Маша то и дело поглядывала на сосредоточенно смотревшего на дорогу Рому и не могла сдержать улыбку. Несмотря на попытки казаться бодрым, он все еще выглядел не до конца проснувшимся, и у нее внутри что-то замирало от нежности. Вообще, когда начинаешь жить с человеком, узнаешь о нем много нового. Например, Крестовский оказался жутким засоней. Будильник у него срабатывал несколько раз подряд, и все равно после этого Ромка еще какое-то время был на автопилоте, отвечал невпопад, зависал на каждом движении. И вот таким, приторможенным и смешным, он Машу жутко умилял. А когда она прекратила попытки растормошить его по утрам и просто позволила быть полусонным телом, натыкавшимся на предметы и все ронявшим из рук, он это сразу заметил и… поблагодарил. И это было просто удивительно: жить вместе, заботиться, подмечать эту заботу, благодарить за нее.

Маша повернулась к притихшей на заднем сиденье Яне.

— Димка не звонил?

Яна рассеянно на нее посмотрела и, будто очнувшись, полезла за телефоном. Если быть до конца честной, Маша немного ревновала Диму к Яне, потому что теперь о его делах и планах все чаще приходилось узнавать у нее.

— Голосовое, — сообщила Яна, и по машине разнесся хриплый голос Волкова.

«Ян, мы будем минут через двадцать. Если вы уже на месте, можете не ждать. Я все равно в этом ни фига не понимаю, но приеду железно».

— Как приятно быть не самыми опаздывающими, — радостно прокомментировал Рома, сворачивая с дороги и лихо заезжая на парковочное место.

— А мы уже? — растерянно спросила Яна.

— Ну если верить навигатору…

— Выглядит классно, — ободряюще произнесла Маша и снова оглянулась на Яну.

Они не были подругами, но так вышло, что и Ромка, и Димка проводили с Яной достаточно много времени.

Был период, когда Маша всерьез ревновала Рому к бесконечным перепискам и созвонам с Яной. Она даже попросила его не молчать, если ему вдруг наскучили отношения с ней и он хочет все закончить. Крестовский в ответ на эту просьбу смерил ее таким взглядом, что сразу вспомнились все те месяцы, когда они игнорировали друг друга до случайного разговора на яхте в его день рождения. Он словно опять стал совсем чужим и незнакомым. Маша малодушно замяла тему, а Ромка несколько дней ходил в задумчивости. Было страшно до чертиков. Как будто весь мир накренился и вот-вот упадет от одного неверного движения.

А потом, когда она осталась ночевать у родителей, Рома приехал с двумя букетами цветов, для нее и для мамы, и с порога заявил открывшему дверь папе:

— Юрий Викторович, я пришел просить Машиной руки.

Папа, надо отдать ему должное, подошел к вопросу обстоятельно: пригласил для начала войти, выпить чаю, а потом уже размахивать шашкой. Обалдевшая Маша не знала: то ли плакать, то ли смеяться, глядя на очень серьезного Крестовского. Результатом тех эпичных переговоров на кухне стало решение отложить вопрос до лета, и, если к тому времени никто ни от кого не сбежит, папа в целом будет не против. Присутствовавшая при этом разговоре мама так ничего и не сказала, но после того дня стала относиться к Роме немного лояльнее. Чуть-чуть, но это все равно было заметно.

А Маша теперь носила кольцо, которое в тот же день сосредоточенный Ромка надел ей на безымянный палец.

— Я обдумал идею других отношений, — серьезно сказал он тогда. — Реально обдумал. И она мне не понравилась. Вообще. Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя.

А Маша глядела на него и понимала, что даже через сто лет у нее будет так же перехватывать дыхание от того, как он на нее смотрит и какой он красивый. Самый красивый в мире.

На этом история ее недолговременной ревности к Яне закончилась. Тем более Рома в общих чертах рассказал, что именно там произошло, и Маше даже стало стыдно за свои мысли. Потому что, когда твоя мать в тюрьме ожидает суда параллельно с психиатрической экспертизой, а ты совсем одна, тебе явно нужна поддержка.

— Софья будет через десять минут, — меж тем сообщил Рома, успевший пообщаться с риелтором. — Так что можно пока осмотреться.

Они дружно выбрались из машины.

— По-моему, здесь правда мило, — с воодушевлением сказала Маша и, к слову, не соврала.

За забором, у которого они остановились, располагалась большая детская площадка, а за ней — зона с уличными тренажерами. У подъездов висели цветы, и, вообще, двор был очень похож на Ромкин, что само по себе уже говорило о классе жилья.

Только Яну это, кажется, не вдохновило. Она выглядела совершенно потерянной.

— Все будет отлично, — сказал ей Рома. — Не понравится здесь — мы найдем другой вариант. А если и тот не понравится, то…

— Пригласим Стива, — встряла Маша, и Крестовский, сбившись с мысли, рассмеялся.

— Кстати, вариант. Он тебя научит видеть красоту во всем.

Воспоминания о реакции Стива Мейкерса на Москву в его приезд на рождественские каникулы до сих пор вызывала смех. Потому что Стив оказался до того жизнелюбивым и восторженным, что каждый выход с ним из дома