Разрушение кокона - Тан Ци

– Нет.

Великий генерал поднял и поставил кувшин с вином.

– Значит, ты просто хотела посмотреть на их танцы и поэтому согласилась на их предложение, да?

Она, не задумываясь, ответила:

– Да.

И тут же поняла, что проговорилась. Сердце ее испуганно трепыхнулось.

Третий принц посмотрел на нее и вдруг усмехнулся. Он некоторое время ее рассматривал, а затем сказал:

– Ты так легко согласилась на их предложение, потому что изначально не собиралась бороться за меня с ними, да?

Чэн Юй подумалось: это конец. У нее разболелась голова. Она очень долго думала, прежде чем наконец сказала:

– Это потому, что ты, кажется, не очень-то хочешь возвращаться…

Мужчина не позволил ей уйти от ответа и холодно сказал:

– Говори правду.

Княжна вздохнула.

– Я… – Она сложила руки башенкой и подперла подбородок. – Я… – Чэн Юй снова протянула «я», но под леденящим взглядом Лянь Суня сдалась. – Ну, всем свойственно стремление к прекрасному.

Она безнадежно махнула рукой и, как водится, из-за крохотной трещинки грохнула весь сосуд:

– Красивые девушки хотят потанцевать для тебя, конечно, им не стоит отказывать. Они станцуют и порадуются, я посмотрю и порадуюсь, видишь, все будут довольны и счастливы. А после того, как налюбуюсь на их танцы, я признаю поражение и уйду, ведь я не умею танцевать, а это ж не преступление. К тому же они правы: ты можешь отдохнуть и здесь, тебе не обязательно возвращаться. Так почему ты злишься?

Закончив, княжна обдумала свои слова еще раз и решила, что они прозвучали очень разумно.

У третьего принца на виске дернулась вена:

– Я не злюсь.

– Ладно, – пробормотала Чэн Юй, – ты не злишься. – Она съела виноградину и почистила одну генералу, пытаясь его задобрить. – Будешь виноградик?

– Не буду.

И он отстранил веером ее руку.

Чэн Юй не смутилась и съела виноградину сама. Княжна уже знала, как уговорить Лянь Суна, когда он злится, но сегодня она пережила столько печалей и радостей, что у нее у самой еще буря в душе не улеглась. Девушка боялась, что не справится и только усугубит ситуацию, поэтому решила временно оставить братца Ляня. Кто знает, может, он и сам успокоится.

Вот только это она намеревалась оставить третьего принца, а он отпускать ее не собирался. Лянь Сун поднял бровь и требовательно спросил:

– Ты оставляешь меня здесь одного отдыхать и не беспокоишься, как бы чего не случилось после?

Княжна действительно не беспокоилась и, не удержавшись, задала встречный вопрос:

– Эти танцовщицы – слабые девушки. Ты не боишься даже зверей мрака, что эти девы могут тебе сделать?

Музыка вдруг взлетела ввысь, и вместе с ней подскочила танцовщица на источнике. Ее красная юбка взметнулась. Чэн Юй тут же на нее отвлеклась, но, заметив, что Лянь Сун все так же смотрит на нее с каменным лицом, быстро вернула взгляд обратно.

Третий принц смотрел так недобро, будто с трудом сопротивлялся желанию ее стукнуть. Чэн Юй бессознательно отодвинулась к краю скамьи.

Проследив за ее движением, великий генерал потер виски и приказал танцующим на источнике девам:

– Остановитесь.

Музыка внезапно замолкла, и танцовщица так резко остановилась, что едва не упала в воду.

Чэн Юй с недоумением посмотрела на третьего принца.

Однако он будто даже не удосужился обратить на нее внимание и лишь спокойно обратился к танцовщицам:

– Состязайтесь в другом. – Его высочество взмахнул веером, и в воздухе появилось несколько книг. – От танцев у меня в глазах рябит. Проверим, у кого память лучше: у вас или у нее. Кто быстрее выучит целую сутру, тот и победит.

Чэн Юй остолбенела. На обложке одной из плавающих в воздухе книг значилось хорошо известное ей название: «Сутра лотоса»[128]. Эту сутру она переписывала для великой вдовствующей императрицы. Вся сутра состояла из семидесяти восьми тысяч иероглифов – слов было невероятно много.

Она все запоминала с первого взгляда и в этом состязании с очень высокой вероятностью победила бы. Княжна еще не открыла ту длиннющую сутру, а все семьдесят восемь тысяч иероглифов уже встали у нее перед глазами.

Но… зачем братец Лянь настаивает на этом состязании?

Чэн Юй в замешательстве уставилась на третьего принца. Лянь Сун поманил ее пальцем. Она послушно наклонилась, и он самым мстительным образом начал ей… угрожать:

– Если ты даже на этот раз не победишь и осмелишься меня здесь бросить, то после этого пиршества я брошу тебя в Загробном мире. – И очень ласково уточнил: – Поняла?

Хотя шансы на победу были высоки, что, если среди танцовщиц найдется ярая приверженка буддизма, которая знает эту сутру наизусть? Чэн Юй вздрогнула.

– Ты… – Она облизала губы. – Ты серьезно?

Третий принц неспешно похлопал ее веером по плечу, затем наклонился к ее уху и усмехнулся:

– Угадай.

Наставник государства долго ждал в саду, но Чэн Юй так и не вернулась с ушедшим «проветриться» генералом. Обеспокоенный, он отправился на поиски. Су Цзи не так повезло, как Чэн Юй, и он потратил немало времени, чтобы найти этот парящий остров.

Миновав белолиственный лес, он наконец увидел третьего принца и княжну, сидящих на скамье и о чем-то разговаривающих. Однако внимание даоса привлекли не они, а несколько девушек в красных одеждах, сидящих в источнике перед ними.

Девушки – судя по одежде, танцовщицы – расположились на источнике, каждая с «Сутрой лотоса» в руках, и вслух старательно заучивали текст.

– Почему наш Поводырь[129] все озарил великим светом, испущенным из пучка белых волосков[130] между бровей?…[131] – звучали голоса девушек.

Наставник государства оторопел. И когда только эти лысые ослы-буддисты успели? Уже и до Загробного мира добрались со своими сутрами.

Он долго не мог прийти в себя, а затем, когда ему наконец это удалось, вытащил из-за пазухи небольшую книжечку и бесшумно подкрался к одной из танцовщиц, сидящей с краю. Он похлопал ее по плечу:

– Девушка, не хотите ли ознакомиться с нашим даосским «Каноном Великого Благоденствия»?[132]

Танцовщица безмолвно, одним взглядом выразила все, что думала о даосизме в целом и о наставнике государства в частности.

Чэн Юй все же доказала свою состоятельность, не дав третьему принцу шанса бросить ее в Загробном мире.

На самом деле она успела выучить только первые три тысячи иероглифов, как танцовщицы единогласно признали поражение. Никто не захотел соревноваться с ней до конца. Чэн Юй все поняла: девушки не хотели заучивать сутру и торопились поскорей проиграть, чтобы прекратить это мучение. И осознала также, что если Лянь Сун снова посетит Загробный мир,