Она - моё табу - Настя Мирная

учёбу, придумать что-то с работой. Мои родители, конечно, помогут и деньгами, и квартиру снимут, но и на шее у них сидеть не вариант. Обустроимся с тобой в Петрозаводске, решим, что делать с твоей учёбой, сыграем свадьбу. А потом уже будем думать о том, чтобы разводить Диких. — последнее предложение с игривыми, шутливыми интонациями. Хихикаю на его замечание и расслабляюсь. — Какую свадьбу ты хочешь? Платье, ресторан?

— Не знаю. — пожимаю плечами, пуская на губы мечтательную улыбку. — Наверное, пышное платье. Но не длинное. Знаешь… — закусываю уголок губы, придумывая, как получше ему объяснить. — Как балетная пачка. — Андрей тихо и угрожающе рычит. Я смеюсь, гася его агрессию поцелуем. — Но не настолько короткое. Не бойся, трусами светить буду только перед тобой.

— Я предпочитаю, когда ты без них. — собирает в кулаке ткань платья, поднимая его выше талии. Проводит пальцами по голому бедру. Да, я не стала надевать бельё. — Вот как сейчас.

Скатывает к основанию бедра изнутри. Смеясь, уворачиваюсь и подскакиваю с него. Выставляю перед собой ладони, когда Андрюша поднимается следом и ползёт на меня, как хищник: плавно и опасно.

— Нет-нет-нет… — быстро мотаю головой, упираясь ему в грудную клетку. — Перерыв. У меня всё болит уже. Я, вообще-то не привыкшая к такому напору.

Он, заливаясь смехом, ловит за талию одной рукой и тащит на себя. Впивается в губы жарко и о-о-очень мокро. А потом заваливается на спину, таща меня за собой. Смеясь, падаю сверху и скатываюсь, улёгшись рядышком. Вывожу на его груди рисунки. Опять болтаем о ерунде. И это так суперски, что я не перестаю тащить улыбку. Когда можно говорить ни о чём. А ещё, когда понимаешь, что тебе не надо ни о чём волноваться, потому что твой парень готов решить все твои проблемы, даже если ему придётся из собственной кожи вылезти. Но есть одна проблема, с которой мне придётся разбираться лично. Тут он ничем не сможет мне помочь.

Убито вздыхаю и задушено всхлипываю, как только думаю о том, что скоро мне придётся вернуться в Америку, чтобы забрать документы, вещи, попрощаться с друзьями. А это не меньше двух-трёх недель. Не представляю, как мы выдержим столько на расстоянии.

— Что случилось, малышка моя? — напрягается мужчина, всматриваясь в моё лицо.

И я, едва не плача, выдаю все свои переживания. Так и хочется хотя бы часть переложить на него. Чтобы забрал и стало легче.

— Я не хочу уезжать. — к концу рассказа рыдаю у него на плече, качая головой и растирая слёзы. — Стоит только представить, что не увижу тебя целый месяц и сдохнуть охота! — воплю, задыхаясь от боли и слёз.

Андрюша сдавливает мои щёки и вжимается лоб в лоб, намертво зафиксировав мою голову.

— Ну всё, родная моя, не надо плакать. Это необходимо сделать. Я никуда не денусь. Будем постоянно созваниваться по видеосвязи. — спокойно рассекает мужчина.

— Как? — истерично взбиваю руками воздух. — У нас пятнадцать часов разницы! Я буду только просыпаться, а ты уже спать! А когда у тебя будет время, в Америке уже ночь!

Чем больше я говорю, тем сильнее меня кроет. Вода из глаз уже не ручьями — водопадами! И я никак не могу остановиться. Андрей поджимает губы и рвано вдыхает через нос. До хруста притискивает к себе, давая мне выплакаться и проораться. Когда перестаю реветь, периодически жалко всхлипывая, наливает воду из стоящего на прикроватной тумбочке графина и заставляет выпить.

— Мне тоже даже думать об этом больно, любимая. Но нельзя просто забить на учёбу. Если надо будет сидеть всю ночь и молиться на телефон, ожидая твоего звонка, то я буду это делать. Самое главное, что потом мы будем вместе. Уедем. Поженимся. И до глубокой старости.

— Об-бещаешь? — всхлипываю, с надеждой взирая на его расстроенное лицо.

— Да, родная девочка моя. Когда любишь, никакие расстояния не помеха. Пара недель — не беда. Они быстро пролетят. Даже заметить не успеешь, как уже будешь садиться со мной в поезд. А до тех пор я тебя дождусь.

Его губы растягиваются в ободряющей улыбке. Но я знаю его достаточно, чтобы понять, что она вымученная. Ему тоже сложно. Андрюше и так хуже, чем мне. Он постоянно за забором без связи, а я на свободе. К тому же, он прав: не так уж это и долго. Даже если дела займут больше времени, мы всё равно встретимся и потом уже никогда-никогда не расстанемся.

— Я люблю тебя, Андрюша.

— И я тебя люблю, Кристинка.

Вечером Андрей возвращается в часть, и мы начинаем тренироваться жить на расстоянии. Ловим каждую минутку общения. Грусть, конечно, никуда не уходит. И не уйдёт, пока я не вернусь и не окажусь в его объятиях. Но я стараюсь её хоть немножечко приглушить и не омрачать наши последние недели плохим настроением. Каждый день учусь готовить новые блюда и уговариваю папу утром передать Андрюше. Он вечно бурчит, что выглядит это слишком странно, когда генерал подкармливает солдата срочной службы, но никогда не отказывает. А любимый мой поёт дифирамбы моему несуществующему таланту к готовке. Но мне всё равно очень приятно. И хочется стараться для него ещё больше.

К концу недели я, наконец, заставляю себя позвонить в Йель и уточнить сроки, необходимые для того, чтобы забрать все документы. Когда мне озвучивают, что приехать желательно за пару недель до начала занятий, внутри меня всё обрывается.

У нас с Андрюшей остаётся всего три недели.

Когда созваниваемся вечером, пока умалчиваю об этом. Не хочу портить ему настроение. Смеюсь и получаю заказ на лазанью.

— Я тебе не ресторан, чтобы подавать любые блюда. — выбиваю строго, а сама ищу в ноутбуке рецепты.

— Ну, пожалуйста, Манюнь. — умоляюще просит Дикий. — Я буду очень-приочень благодарен. — добавляет вкрадчиво. — В воскресенье у Макея на квартире расплачусь с лихвой.

Щёки вспыхивают, а низ живота томительно тянет в предвкушении его «благодарности».

— Ты — маньяк! — брякаю, прикладывая ладони к горящему лицу.

— Маньяк, который безумно сильно соскучился по своей сладкой девочке. И он её сто процентов затрахает до полного изнеможения.

Я смеюсь до слёз, а внутри рыдаю от предстоящей разлуки. А когда прощаемся, падаю лицом в подушку и, уже не сдерживаясь, реву, пока не отключаюсь от бессилия. И всю ночь меня мучают кошмары, что после возвращения мы не сможем встретиться и не будет у нас никакого «до глубокой старости».

Глава 51

Подняться на вершину

Отведённые нам недели не тянутся, как мы не стараемся их растягивать. Они летят. Пролетают