Непростое наследство - Ксения Монакова

отказа или упущенной выгоды — неизвестно. Небольшие расходы, чтоб заполучить хорошее приданое и молодую жену, стали бы весьма удачным вложением. К тому же, я ему действительно нравлюсь. Или ничего не понимаю в мужчинах.

— Мне показалось, история с фальшивым братом вас отпугнула.

— Скажу иначе: заставила задуматься.

Да, господин Мейкс, вам палец в рот не клади, хоть с виду и казались очарованным и готовым на все. Хорошая бы получилась семейная жизнь, ничего не скажешь. Уж в чем, а в опасностях брака по расчет я имела несчастье убедиться совсем недавно, на примере ближайших родственников.

— Тогда вам будет интересно узнать, что теперь я — единственная наследница. Никто больше не сможет это оспорить. До вступления в законные права остается меньше года и, если к тому времени, никто не передумает, обсудим сделку.

Собственные слова звучали не по-настоящему. Как будто взяла одну из тех книжек, которые Элти постоянно приносила из библиотеки. Вечерами, плотно завернувшись в одеяло, она немилосердно расходовала запас свечей и не давала уснуть постоянными «Сорель, ну послушай!». Зачитывала вслух признания в любви и, неизменно следующие за ними, непристойные сцены. Выглядели те слишком надуманно и фальшиво — словно паршивый лжец пытается убедить в собственной правдивости. Точь-в-точь я сейчас.

Во тьму. Впереди достаточно времени все обдумать.

— Что ж, решили, — склонил голову Мейкс. — Конечно, я рассчитывал на другой разговор, но ценю вашу честность. Давайте договоримся. Раз впереди несколько месяцев, и у меня могут появиться конкуренты, вы не станете обсуждать продажу таверны с другими до вступления в наследство.

— Согласна, — я протянула руку, которую Себастиан даже не попытался поцеловать.

Интересно, тетка Женива чувствовала то же самое, когда вела деловые разговоры с мужчинами на равных? Опыта ей было не занимать, но для первого раза я справилась неплохо. Всего-то стоило выжить после нападения и понять, что все остальное не страшно.

— Шли бы спать, Сорель, — в третий раз повторил Анри, останавливаясь у двери.

Весь вечер напоминал, что больным девицам следует не расхаживать по таверне, не здороваться с моряками и не браться за документы, а лежать под одеялом, пить успокоительный чай и вздыхать, безропотно принимая помощь друзей и слуг. Я, разумеется, не соглашалась и требовала прекратить изображать наседку. Анри вроде прислушался и оставил в покое, но в таверне все равно засиделся до позднего вечера, хотя не было никакой важной работы.

— Скоро пойду, — я отставила опустевшую чашку. — И вам пора домой.

Анри кивнул, но с места не двинулся.

— Идите уже. Помощников здесь достаточно, а вам есть, что рассказать отцу. Анри, пожалуйста. Я цела и невредима, честное слово, и больше никуда не пойду ночью.

Одарив недоверчивым взглядом, бухгалтер все-таки ушел. Пару часов назад в кабинете он признался, что сделал большую глупость, отпуская меня одну к целителю. Анри сожалел, но не мог ничем помочь, а я с ужасом представляла нож Дамиена, приставленный к его шее. Пострадать самой куда ни шло, но допустить чтобы Анри погиб из-за чужого наследства… Наверное, теперь появятся кошмары.

Отправляясь спать, Терк аккуратно сложил дрова у камина и напомнил: если станет холодно, можно развести огонь, а лучше позвать его. Но ночь оказалась достаточно теплой и чистое небо не предвещало дождя. Лето на западном побережье никогда не бывало удушающе жарким. Днем еще можно загореть на открытом солнце, а ночью иногда приходится разжигать камин. Да и если начинался шторм, становилось сыро и промозгло.

Оставшись в одиночестве, я взяла до сих пор не допитую бутылку рома, села за стол и принялась разглядывать зал. Ничего нового с моего приезда не появилось, и вряд ли стоит добавлять. В «жестяной кружке» выше по улице хозяин надумал перекрасить стены, а госпожа Розин, намекнула, мол, неплохо бы завести живых цветов — ее заведение они чудно украшают. Терк как-то предложил повесить портреты дядюшки и тетки, которые хранились на чердаке. Но сначала я была слишком обижена и зла, а потом решила, что какой-нибудь пьяный матрос их попросту испортит. И к чему? «Кот и лютня» много лет пользовалась любовью горожан не из-за украшений. Лучше пусть зал остается пустоватым, но чистым и практичным. Менять ничего не хочу — все-таки у Ларти и Женивы был вкус. Сколько сил они вложили и скольким поплатились.

Сердце ухнуло, когда раздался удар в дверь.

— Открыто, — отозвалась и прикрыла глаза, ожидая, что именно так желание сбудется.

— Не боитесь держать дверь незапертой?

— Надеялась, что вы придете.

Реджис щелкнул железной задвижкой и прошел в зал.

— А я-то сомневался, думал — спите.

— Вы бы на моем месте спали?

Он покачал головой и присел напротив.

Прошедшие сутки потрепали обоих, но в чем сейчас можно быть уверенной, так это в несправедливости оценок наставницы Лимрас, до самого выпуска обзывающей мои снадобья помоями. Дознавателю вон прекрасно помогли — до сих пор держится на ногах и выглядит вполне бодро. В то, что после допроса он преспокойно направился домой отдыхать, не поверю, а, кроме меня, никто не мог подарить целый флакон лекарства.

— Все в порядке? — спросил Реджис.

— Видите — таверна не рухнула, а обломки не унесло в штормовое море.

— Какая удача, учитывая, что сегодня я передал бумаги, полностью отрицающие права Дамиена, Равьену-старшему. Не слишком разбираюсь в наследственных делах, но вам, возможно, стоит к нему зайти, поставить подписи.

— Да, я и сама собиралась. И, честно, уже не знаю, как вас благодарить.

— Бросьте, это по долгу службы.

На языке так и крутился вопрос, входит ли в служебные обязанности приход сюда. В конце-концов, я просто пострадавшая и потерпела бы до завтра. Извелась, измучилась, но потерпела. Реджису стоило отправиться домой — выспаться, побриться, поесть — а потом, когда появится время заглянуть в таверну, прийти. Но, спускаясь вниз вечером, я была почти уверена: мы встретимся сегодня.

— Хотите чего-нибудь? Поужинать или выпить эля? Или, — я указана на бутылку.

— Или.

— Неужели говорить со мной трезвым тяжело? — проговорила, возвращаясь к столу со второй кружкой. — Может, служба в Леайте кажется настолько невыносимой?

— Ну, знаете, с вашим появлением она приобрела новые краски. Благодарю, — он сделал глоток и добавил: — Хм, достойный выбор.

— Этот ром покупал еще дядюшка Ларти.

— В городе хорошо о нем отзываются, Сорель. Я же могу так обращаться?

Я усмехнулась и на мгновение отвела взгляд, испытывая странное чувство неловкости.

— Сколько угодно. Весь Леайт так называет, кроме вас. Почему, кстати?

До сегодняшнего дня Реджис ни разу не произносил мое имя. Всегда положенное «госпожа Ирмас» и ничего больше.

— Не хотел задеть.