Искушение Фрейи - Анна Снегова

Глава 39

Спустя неделю неспешного пути, с длинными остановками и задушевными беседами, за которую мы наговорили с братом больше, наверное, чем за всю предыдущую жизнь, мы наконец-то вернулись в Гримгост.

Между делом Фенрир умудрился выудить у меня все подробности моего пути в Таарн. Даже то, что случилось у озера. Я, разумеется, умолчала только о некоторых деталях нашего знакомства с Мэлом. Моя нагота, дерзкий синий взгляд на коже, рука, которую он мне подал, спасая из ледяной воды, замерзающую насмерть… ободряющая улыбка… тепло его рубашки… крепкие объятия, в которые я упала, теряя сознание… всё это было только моё.

Всё это так ярко и до боли остро ожило в моей памяти, когда я начала вспоминать, что я еле смогла довести свой рассказ до конца. И почему-то кажется, что умные волчьи глаза поняли намного больше того, что скрывалось за скупой фразой «а потом меня спас и проводил к Вождю один местный таарнец».

Впрочем, брат всегда знал, когда стоит перестать давить.

Тем более, что его особенно заинтересовала та часть, которая касалась Йоргена.

Суть я рассказала, и очень подробно, в мельчайших деталях. Это дополнило то, о чём он уже начал догадываться сам.

Фенрир вскрыл целый заговор против себя.

Когда мы вернулись, весь Гримгост гудел пару месяцев, пока длились допросы и отправлялись в темницы пачками представители самых знатных и древних родов. Король асов доказал, что собирается править своим королевством твёрдой рукой. И всегда будет воздавать по заслугам – за преданность преданностью, за предательство… что ж. Все поняли, что такое волчий гнев. Думаю, не скоро найдутся безумцы повторить.

Астрид клялась, что она ни сном ни духом, и её пощадили ради троих детей. Только отправили всей семьёй в дальний форт-поселение асов за пределами столицы.

Что сделали с Йоргеном, я не спрашивала. Но с тех пор ни разу его не видела и ничего о нём даже не слышала. Знаю только, что к Фенриру его доставили в целости и сохранности. Дальше след этого человека в истории терялся.

Я теперь спала одна в своей постели, в тихой и безмолвной башне с ледяными стенами. Больше никакого тёплого дерева рядом, от которого струится смолистый аромат и к которому так уютно было прислоняться во сне. И никого… тёплого рядом.

Снова отчаянно мёрзну.

Снова просыпаюсь ночами и долго лежу без сна, пялясь в потолок и перебирая одно за другим, как бусины в чётках, свои воспоминания.

И не могу найти ответа на вопрос.

Неужели теперь этот холод со мной навсегда?

***

Три месяца.

Я стала приходить на крепостную стену и долго-долго смотреть на исчезающий в дымке горизонт.

Туда, где был Таарн.

Туда, где остались корни моего сердца, которые я так и не смогла вырвать до конца.

Ветер трепет волосы. Толкает в спину. Кружит снежным бураном. Это вечная зима в Гримгосте, или моя боль заставляет небо сыпать мне на плечи этот бесконечный снег?

Я не знаю.

Снежная колдунья асов сбита с толку и снова потерялась в собственной душе.

Почему-то всё чаще приходят мысли о том… что может, я просто испугалась быть счастливой? Не думала, что достойна счастья, и поэтому отказалась пускать его в свою жизнь? И мне проще было закрыться обратно в свой ледяной панцирь, чем менять что-то в своей судьбе настолько кардинально? В панцире пусть плохо, но зато привычно.

Человек слаб. Он готов терпеть самое страшное, самое тяжёлое… но терпеть. Даже находить утешение в том, как ему сейчас плохо. Ведь это повод похвалить самого себя и поругать судьбу, которая с тобой, таким замечательным, так плохо обошлась.

Человек готов терпеть даже то, что терпеть нельзя.

Потому что самое трудное на самом деле, то, чего мы боимся сильней всего и избегаем всеми силами – это перемены.

Ничто так не страшит, как неизвестность.

Самый древний инстинкт, заложенный в той незапамятной древности, когда круг тьмы у костра скрывал огни звериных глаз, а любой шаг за пределы пещеры мог стать последним.

Так поступают все животные. Даже могучий барс или белый медведь могут свернуть с тропы, если увидят на ней какую-то новую и незнакомую, странно пахнущую вещь.

Только в тот момент, когда мы преодолеваем животное в себе и становимся по-настоящему человеком, мы смотрим этому страху в глаза. И побеждаем его.

И возможно, я наконец-то доросла до того, чтобы сделать этот шаг.

Вот только никто, кажется, больше не собирается делать мне шаг навстречу.

Я сама себе боюсь признаться, но всё это время почему-то продолжаю ждать, что Мэл приедет. Ведь сказал, что мы с ним не договорили. Не уверена, что стала бы слушать...

Но увидеться ещё хоть раз… я бы хотела вкусить этого сладкого яда.

***

Пять месяцев.

Да, я уверена, что я бы его внимательно выслушала.

Несколько раз Мэлвин приходил ко мне во сне.

Ни один, самый страшный кошмар, за всю мою жизнь не заставлял меня так безутешно рыдать в подушку. Потому что реальность была слишком жестока. Мне бы хотелось остаться во сне и никогда не просыпаться, если это была единственная возможность встретиться.

Если бы он хотел приехать ко мне, мог бы уже сделать это десятки раз.

Не так далеко наши горы. Как наши души сейчас друг от друга.

Я очень остро и до боли отчётливо начинаю осознавать, что, наверное, погорячилась. Не надо было так рубить с плеча. Да, это было больно… но в конце концов, он же не виноват, что ему нравятся только блондинки. У меня вот тоже… от темноволосых крыша уезжает.

И положа руку на сердце, я тоже была не права.

Пытаюсь переступить через себя. Пробую посмотреть на ситуацию его глазами.

И то, что я вижу, заставляет меня захлебнуться жгучим чувством стыда.

Я ведь могла подождать. И поговорить спокойно дома, не при всех. А я начала такой разговор при толпе свидетелей – его друзей, людей, которые возможно, знали его с рождения!

Это жестокие муки, признавать свои ошибки, наступая на горло собственной гордости. Но где-то на самом дне одной из бесконечных одиноких ночей я решаюсь на подобный шаг.

Господи… а я ведь его унизила! И оскорбила. Он не заслужил такого. Там же сплетен теперь – на весь Таарн. Я уехала, а в каждом уголке долины с увлечением