Сошествие в Аид - Хейзел Райли

ноты песни, которую Аполлон играет на гитаре. Голоса студентов. Смех. Чьи-то визги. Команды тем, кто руководит установкой ёлки. Слышу даже, как Лиам напевает что-то незнакомое. И над всеми звуками — снова и снова — шаги Хайдеса, уходящего от меня. Они гремят в голове, пока я не сгибаюсь вперёд; зажмуриваюсь, пытаясь вытолкнуть их.

Когда всё растворяется, когда звуки впитываются и на секунду воцаряется тишина, меня догоняет еле слышный шёпот. Как дыхание по коже — слабый, но ледяной, безжалостный.

Это мой голос говорит:

— Я его люблю.

И пусть это был почти неслышный шепот, секрет, свидетелем которого остаюсь только я — пути назад уже нет. Три слова липнут ко мне и поднимаются к горлу, стягивая его в удушающую петлю.

Я влюбилась в Хайдеса Лайвли. В парня, который при первой нашей встрече сунул мне в руку огрызок своей яблока. В парня, который чуть не раздел меня догола на глазах у всех вовремя Голой правды. В самодовольного, мегаломаньячного, нарциссичного и невоспитанного.

В того же парня, который мухлевал на играх сестры, лишь бы не бить меня. Который ненавидел 17 ноября, а потом испёк мне именинный торт. В парня с именем бога, который поклонялся мне, как богине.

В нескольких шагах загораются огни ёлки — серебро и неоново-синий вспыхивают салютом. Они освещают огромный кусок газона и приковывают общее внимание, даже если для многих это уже привычное зрелище.

Лиам как раз внизу и говорит с каким-то парнем, которого я не знаю:

— … можно я поставлю эту Y на верхушку?

Тот оборачивается, будто впервые замечает его:

— Ты вообще кто?

Я хихикаю — рада любой отвлекающей мелочи. К моему смеху тут же примешивается другой — и я едва не умираю от испуга. Я и не заметила, что опустилась на колени в траву, пока ладонь Перси не появляется у меня перед носом.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я принимаю его руку с благодарностью, и он помогает мне подняться. Тут же отпускаю, чтобы отряхнуть колени от травинок.

— Нет, — отвечаю совершенно честно. — Но я найду способ справиться.

Перси дарит мне улыбку, полную сочувствия. Свет огней позади падает на его лицо, подчёркивая скулы и глаза. И пока его губы двигаются, произнося что-то, чего я даже не слышу, я наконец понимаю, что в нём сегодня другое.

— Твои глаза, — вырывается у меня.

Перси замирает и смотрит на меня с недоумением.

— Они чёрные, — объясняю. — С первого дня, как я тебя знаю, они всегда были карие.

Звучит безумно, и я чувствую себя сумасшедшей, особенно под его пристальным взглядом.

— Что ты несёшь, Хейвен? Они у меня всегда были чёрные.

Но я не сошла с ума. И воспоминание прорывается в голову.

— На Хэллоуин. Я же спрашивала, носишь ли ты линзы.

Перси взрывается смехом и делает шаг ко мне, но я инстинктивно отступаю. Не знаю почему. Он ведь не маньяк какой-то, а вокруг полно людей. Но нутро вопит: держись подальше.

— Хейвен, ты всё путаешь.

— Ничуть, — огрызаюсь. Во мне закипает раздражение. Моим воспоминаниям можно доверять, как и моему зрению — все десять диоптрий. Его глаза всегда были карими. Тёплыми и мягкими. А этой ночью они чёрные. Настолько чёрные, что невозможно отличить зрачок от радужки.

Перси засовывает руки в карманы брюк, взгляд опускается вниз. Он качает головой и тяжело вздыхает. Потом замирает. И медленно поднимает на меня глаза. Передо мной уже другой человек. Совсем другой. Губы искривляются в тонкой усмешке.

— Наконец-то ты поняла.

Глава 35

Золотое яблоко

У Зевса был Гермес — его вестник. Скорость ведь и вправду была одной из черт этого бога, носившего крылатые сандалии.

Я окидываю Перси взглядом с головы до ног. И чем дольше смотрю, тем меньше он кажется мне знакомым, несмотря на то что мы провели вместе три месяца. У него всегда было доброе, простодушное выражение, слегка сутулая осанка, ленивая походка. А сейчас… полная противоположность. Губы искривлены в вызывающей усмешке, глаза прищурены — два чёрных провала, в которых не осталось и тени прежней мягкости. Он стоит прямо, идеально выпрямившись, и излучает такую уверенность и самодовольство, что я сама начинаю чувствовать себя ничтожной.

Он закатывает рукава чёрного гольфа до локтей, обнажая бледные руки с проступающими жилами. Скрещивает их на груди.

— Что случилось, Хейвен? Ты выглядишь потрясённой.

Я несколько раз моргаю.

— Значит, я не сумасшедшая. История с глазами…

Он закатывает глаза.

— Да, Хейвен, я носил коричневые линзы. Настоящая морока, если честно. Представь, однажды Лиам умудрился проглотить одну.

Мрачность момента рушится. На миг я теряю бдительность.

— Как он вообще умудрился проглотить линзу?

— Поверь, тебе лучше не знать, — отрезает Перси.

Я отступаю назад, пока не упираюсь спиной в ствол дерева. Всего несколько минут назад я была в той же позе, целуясь с Хайдесом. А теперь передо мной стоит человек, которого я считала другом, и понимаю: он всем нам лгал. Я не знаю, кто он и что ему нужно.

— Ты меня боишься, Хейвен? — спрашивает он, склонив голову набок и выгнув бровь. — А зря. Я милый. Гораздо милее Хайдеса и его семейки психов. Конечно, я тоже могу психануть, но ты ведь никогда не заставишь меня злиться.

Он подходит слишком близко, и мне некуда отступать. Поэтому я делаю единственное, что умею: притворяюсь сильной.

— Я не боюсь тебя. Я только пытаюсь понять, кто ты.

Он усмехается.

— Кто я? Я Перси. Разве непонятно?

Он издевается. И получает удовольствие.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Знаешь, почему я в шоке. Убери с лица эту самодовольную ухмылку.

Перси нахмуривается и делает шаг ближе.

— Да с чего ты так завелась? Ну солгал я про цвет глаз — и что? Это что, преступление?

— Ты солгал не только в этом, — шиплю я.

Говорю это с такой уверенностью, что в его взгляде что-то дрогнуло. Перси упирается рукой в ствол над моей головой и наклоняется вперёд.

— Могу заверить, цвет моих волос натуральный, если вдруг сомневаешься.

Я фыркаю. Моя тревога сменяется раздражением. Кажется, ответов от него я так и не получу.

— Ты был тем парнем из планетария. Тем, кто оставлял записки с загадками у моего порога. И тем же самым, кто явился на бал в Греции.

Перси открывает рот, но слова не выходят. Он только таращится на меня, растерянный.

— О чём, чёрт возьми, ты вообще?

— Ты всё прекрасно знаешь. Это ты посылал мне странные предупреждения. Это ты едва не задушил меня