Княжий венец - Анна Михайлова

кланяются молодой хозяйке этих земель. Не зная, как реагировать, Тами грациозным кивком принимает приветствие. Вот ведь удивительно – у нее на родине первыми поздравляют родные, соседи, царедворцы наконец, а здесь – воины. Ибо силой на этой земле мир охраняется. И ей теперь его беречь, наравне с мужем.

- Пойдем, свет мой. Заждались нас гости, - бережно кладет он руку ее на свое предплечье. Тамирис невольно опускает глаза и любуется блеском камня на пальце. Всегда была к украшениям равнодушна, но это кольцо для нее дороже всех богатств мира. Ибо это знак принадлежности своему мужчине. Знак его любви, его желания разделить с ней жизнь и судьбу.

Глава 58.

Перед входом в парадную трапезную скидывает Тамирис шубку на руки кому-то из слуг. С удовольствием замечая, как расширяются от изумления глаза князя. Ради его восхищенния и терпела все измывательства Надин с прической и одеванием.

- Настоящая ты? Или сон дивный вижу?

На голове нет привычного кокошника и повоя, которым замужние волосы скрывают. Вместо них – ажурная золотая сетка, усыпанная драгоценными каменьями. И рубины там, и сапфиры, и лазурит с аквамаринами. Будто радугой окутана. Всеми цветами сверкает эта сетка в темных волосах, делая их еще краше.

Чуть ниже – ожерелье массивное лебяжью шею украшает, и каменья-то с грецкий орех! Страшно подумать, сколько красота сия стоить может.

А платье… Словно золото со всех рассветов и закатов собрали да в наряд сплели. Пурпурно-бордовый бархат и фасон неведомый: узкие рукава, только от локтя немного расширяются. Талия девичья подчеркнута, оттого еще тоньше кажется. А от пояса верхнее платье расходится к низу, токмо под ним аналогичная ткань, но с чуть меньшими узорами, чтоб более красоту бархата показать. Ибо на верхнем платье узоры неведомые плотным золотом, да каменья густой россыпью. Рукава так и вовсе – более золотые, чем бордовые. Вышивка морозным кружевом по платью стелется, сверкает при малейшем движении. Будто золотой дымкой окутывает, светится изнутри. Настолько статно и величественно, что зажмуриться хочется. Сразу понятно становится – чья нынче дочь замуж выходит. Не верится, что платье такое баснословной цены сотворено на самом деле, не растает дымкой.

Да только сравнится ли блеск каменьев или дорогой ткани с ее глазами счастливыми? Не было на земле ничего краше, и не найдется еще таких на всем белом свете. Светло-сиреневые сейчас ее глаза, и нежности с любовью в них – через край. Не может сдержаться Велеслав, склоняется и бережно целует яркие губы.

- Люблю тебя, жизнь моя, - мягко шепчет, оглаживая большими пальцами нежное лицо, - так люблю, что без тебя и не дышится.

- Обязательно дыши. У нас впереди целая жизнь. Еще успею тебе надоесть, - улыбается Тамирис.

- Никогда не надоешь. И жизни мне одной прожить с тобой мало будет! А сейчас пойдем, покажу Миргороду его новую княгиню.

Подскакивает верная Надин и в довесок к необычному платью протягивает невесте букет ликорисов. Дивные это цветы, красные и белые одновременно. Таращатся на мир странными лепестками. С виду нездешние, будто где-то в заоблачном лесу собранные. Неведомо как, отец расстарался, чтоб доставили букет цветов, которые так любит его маленькая кагани. Прознал про странный невестин обычай в Миргороде, решил и тут в грязь лицом не ударить.

Открываются резные двери и делают новобрачные первый шаг. Слаженно выдыхает вся трапезная, от Дивляны, до последнего служки. Ибо такой красы им еще видать не приходилось. Мужи знатные остолбенело таращатся на красоту нежную, от которой дыхание замирает. Да только боязно становится смотреть, больно строго смотрят фиалковые глаза. А уж синие так и вовсе – вот-вот под лавку загонят. Ревнив оказался князь наш, тот, что ранее ни одного сарафана не пропускал. Нет уж, лучше в пол глаза опустить и попытаться представить – сколько может стоит платье невестино. Сокровищница на ней цельная, не иначе! Камни-то одни баснословной красоты, эвон какая огранка. Аж ежели посчитать с золотом, что на голове да в ожерелье… Даже подумать страшно. Каждый из миргородцев косился на свою сродственницу и понимал, что она, по сравнению с молодой княгиней – едва ль не нищенка. И по глазам женщин становилось понятно – не будет им сна и покоя, пока себе что-то не прикупят. Такое, как «княгинино».

Женщины и девки миргородские из самых знатных семей так и вовсе рты пораскрывали, будто деревенские, что первый раз в город попали. Шепоток восхищенный, а кое-где и завистливый бежал по столам.

- Матушка Макошь, это что ж за каменья!

- Никак сокровищница цельная! Сияет как!

- А глаза-то какие у ней… Будто Леля сама…

- Мне бы такое монисто на шейку!

- Ох, не зря князь столько лет не женился. Экую красу дождался.

- Как же ж дивно переливается платье-то. Словно не человечьими руками вышито.

- О-хо-хонюшки, как узоры-то запомнить?!

Под тихие восклицания гостей проходит пара и поднимается к почетному столу. Сегодня они – главные гости, оттого центральные места им выделены. Усаживает князь свою горлицу и токмо потом садится сам. Затихает трапезная, десятки глаза смотрят на своего правителя.

- Другие мои! – поднимает Велеслав кубок. - Сегодня счастливейший день в жизни моей. Наконец встретил я суженную свою, свою любимую. И сегодня краса эта стала моей женой и княгиней вашей. Встречай Миргород – княгиню свою, Тамирис миргородскую!

Все до единого кубки подняли, приветствуя жену князя Велеслава. А та, едва только кубки на столы поставили, сама заговорила.

- Славные жители Миргорода! Я хоть и прибыла издалека, да только успела за короткое время прикипеть душой к этой земле и людям. Не могу не восхищаться вашей стойкостью, вашей силой и широтой души. Потому даю слово, что вместе с мужем буду править с любовью к этой земле и заботой о ее жителях. И готова защищать вас ценою собственной жизни.

Потонул ее голос в приветственном реве. И не понятно, кто ревел громче – валоры, гордые за свою кагани, али миргородцы. Народ ведь не обманешь, он правду чует. А про ее подвиги на Болотах только глухой не слыхивал.

Почувствовав пристальный взгляд, Тамирис повернулась к мужу. Тот смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

- Умница! Люблю тебя, – прошептал он, прикасаясь своим золотым кубком к ее.

- Я сказала то, что думала.

- Тогда мне вдвойне радостно, что мою землю ты своей считаешь.

- Я хочу разделить