Княжий венец - Анна Михайлова

[1]Аршин– старинная мера длины, равная 72 см.

Глава 57.

Жаркими были споры царедворцев о приданом и выкупе за невесту, а все одно – сговорились. И договор брачный подписали торжественно. На золото и меха не поскупился князь Миргородский – отдал, сколько запрошено было. Но земли ни пяди не отдал, как ни хитрили валорцы. Нет уж, золото – дело наживное, а за землю обычно кровью платят. Негоже ее раздавать.

А уж после, когда все скреплено было печатями да подписано – зашумел, загалдел Миргород, готовясь к веселой княжьей свадьбе. Боярыни да знатные бабы за голову схватились – виданое ли дело – за короткий срок новый наряд пошить?! Да еще такой, чтоб нос утереть, да богатством семейным во всю ширь хвастнуть? Князь торопится – понятное дело, а вот гостям, особливо гостьям – как быть? Оттого, наравне со служанками боярыни ночей не спали, пальцы вконец искололи вышивкой. Что б успеть к сроку. Кто-то старые платья перешивал, прилаживая к ним новые камни. Кто-то кокошник новый или оплечье придумывал, что на нем адамантов и жемчугов без счету. Но это – самые ленивые разве. Остальные основательно прореживали карманы своих мужей и отцов.

Ювелиры да золотых дел мастера все запасы на прилавки вынули – бойчее чем когда-либо торговля шла. А ведь помимо одежи и украшений еще и подарки нужны! Не гоже на свадьбу да без подарка. Чай не голытьба с улицы, чтоб прийти за чужой счет брюхо набить.

Свадьба княжья – это для всего города праздник! Никто в этот день не уйдет обиженным. Люду простому столы со снедью на площади центральной поставят да бочки с медовухой выкатят. Чтоб каждый за здоровьице молодых чарку поднял. За жизнь их долгую и счастливую.

А уж в хоромах княжьих пировать будет самый знатный люд города. Дык и гости со стороны невесты будут не абы какие: валоры во главе с самим их правителем! И столов надобно поболее поставить, и яства приготовить такие, чтоб чужестранцы пальцы проглотили. Но тут уж невестушкина служанка Надин на кухне здорово подсобила. И рецепты подсказала новые, и указала, какие приправы лучше убрать, которые кагану не по вкусу. Ишь ты, укроп ему не по душе! Вот же ж морда… глубокоуважаемая.

Словно растревоженный улей и город шумел, и хоромы княжьи. Хлопотали, охали, за голову хватались – причитали, что не успеют. Да только настал он – день свадьбы. Той, что ждали, и готовились всем миром.

С ночи подморозило знатно, да снежок легкий выпал, будто сама природа молодым постель брачную стелила. Забирать ненаглядную свою князь на веселой разухабистой тройке поехал. Пристяжные – те кони, что по бокам, кокетливо в разные стороны глядят, фыркая от морозца. Могучий коренник, в центре, так и вовсе на рысь переходит, торопится быстрее в валорский лагерь добраться. Возок разукрашен цветами яркими, колокольчики весело щебечут, сообщая всем и каждому о радостном событии. Да не один князь едет – вокруг верхом друзья верные да дружина. Не как охрана, а как веселые приятели жениха. Скалятся да перешучиваются.

Препятствий никто жениховой стороне не чинил, когда в лагерь валорский въехали. С шумом и гамом. А чего таиться? Праздник нонче! С бабами напряженка в военном лагере, так что плакальщиц по девичеству изображать некому было. Токмо стража из личной каганской гвардии по обеим сторонам выстроилась, прямиком до шатра.

Лагерь украсили по валорской традиции – разноцветными лентами. Все ими увешано – и шатры, и деревья. Будто осень внезапно отступила, так ярко вокруг. Змейками разноцветными трепещут ленты на ветру, приветствуют приехавших гостей.

Едва в лагерь заехали, как заиграли валорские музыканты, что-то шумное и чуть визгливое. Будто переполох у них и гостей не ждали. Дудки разные: и длинные, едва ли не в человеческий рост – грозно гудят, и поменьше намного – звонко заливаются. А шуму создают – будь здоров!

Вся площадка перед шатром устлана коврами роскошными. И дела никому нет, что кони их топчут. Будто не роскошь это вовсе, а так, безделица. Принято на Востоке богатством без меры хвастать. А уж каган, знамо дело, не поскупится на свадьбу любимой дочери.

Легко выпрыгнул из саней нетерпеливый князь, с довольной улыбкой на устах.

- Отворяйте, люди добрые! – зычно крикнул и страже, и тем, кто внутри, - за невестой своей жених приехал!

А перед входом в шатер невесты, знамо дело, мужская родня стоит – отец да братья. Разряженные в яркие расшитые халаты, оружие сверкает драгоценными камнями, на пальцах у каждого перстни тяжелые. И хоть рожи суровые делают, но это на людях только, чтоб традиции соблюсти. Во всяком случае – братья. Каган явно ничего не изображает, по-прежнему в душеотдавать дочь не хочет.

- Может передумаешь? – прищурившись говорит он гостю.

- Может уйдешь уже с дороги? – отвечает будущий зять.

- И что Тами в тебе нашла?

- Твои ж бабы в тебе что-то находили?

Фыркнул каган, да не ответил. Долго могли мужчины препираться, вот только невеста пресекла, самолично из шатра вышла. Медленно и величаво. Глянул на нее князь – и обмер. А с ним и дружина его, и друзья верные рты пораскрывали. Дружное «ох!» пронеслось по толпе, валоры не менее гостей ошарашены были. Пусть голова покрыта капюшоном, а платье – роскошной собольей шубкой, чтоб не замерзнуть, да только искрилась она вся! Счастьем и каменьями, что с ног до головы украшали.

- Ослепительна ты, душа моя. Аж сердце замирает. - шагнул князь к ней. - Глаза твои видеть хочу, птичка моя! Истосковался!

- Здравствуй, князь, - смущенно прошептала Тами, утопая в густой синеве его глаз. Чувствуя, что сердце трепыхается где-то в районе горла, а дыхание и вовсе перехватывает.

- Думал не дождусь сего дня, - осторожно взял Велеслав ее нежные руки в свои. Огладил, чувствуя дрожь в пальцах в ответ на ласку. Самого потряхивало от нетерпения – неужели вот-вот Тамирис женой его станет?

- Чего стоим? Раздумал что ли? – проворчал каган, хмуря брови.

- Вот уж не дождешься, дорогой тесть. Не проси, и не уговаривай. От своей суженой под страхом смерти не откажусь. Еще и отец у нее, говорят, шибко злопамятный, - князь усмехнулся и повел невесту к саням.

А перед ними выскочило двое служек и всю дорогу до саней