Арена богов - Элла Саммерс

— Что ты предлагаешь, Леда? — спросила Джин.

Но прежде чем я успела изложить свой потрясающий план по спасению Беллы, раздался оглушительный грохот, словно ударила молния. И потом Фарис оказался прямо передо мной, одетый в тёмно-синюю с серебром бархатную мантию. Он вечно нуждался в эффектных появлениях.

— Что ты здесь делаешь? — вздохнула я.

Он небрежно стряхнул со своего рукава заблудший разряд молнии.

— Я наблюдал за тобой, Леда, — спокойно сказал он. Ну естественно.

Взгляд Фариса остановился на Вертиго.

— Я здесь, чтобы забрать свою собственность.

Глава 8

Короли и боги

Я одарила Фариса широкой улыбкой.

— Приветствую, дорогой отец, как мило, что ты зашёл! Я так рада снова тебя видеть!

Он ответил на мою улыбку хмурым взглядом.

— Что ты такое болтаешь?

— Болтаю? Ты ранишь меня, отец, — я прижала руку к сердцу. — Это не болтовня. Это называется соблюдением протоколов приличного общества.

В его глазах жило подозрение, а челюсти сжались.

— Ты никогда не следуешь протоколу.

Я рассмеялась.

— И это говорит тот, кто телепортировался в мой офис без предупреждения. Меня так и подмывает попросить Алека внести тебя в чёрный список моей системы безопасности.

Его глаза встретились с моими, прищуриваясь.

— Ты не посмеешь.

Я упёрла руки в бока.

— Попробуй, папулик.

Мы немного постояли, скрестив взгляды и сцепившись рогами. Фарис моргнул первым.

— Не будь смешной, — фыркнул он. — Я начинаю терять терпение от ожидания, Леда. Немедленно верни мне мою собственность.

— И под «собственностью», полагаю, ты подразумеваешь Вертиго?

Телепатка пряталась за моей спиной. Я чувствовала, как она дрожит. Время от времени она даже всхлипывала.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — огрызнулся на меня Фарис. — А теперь прекрати играть в игры.

Кто бы говорил. Дорогой папочка всегда только и делал, что играл в игры.

— Это может занять некоторое время, — вздохнула я, взглянув на свою семью. — Эй, ребята, не хотите ли спуститься в столовую? Я слышала, сегодня на полдник подают вафли и горячий шоколад.

Калли сразу поняла намёк.

— Нам обязательно нужно это проверить, — сказала она Тессе и Джин.

Джин одарила Вертиго доброй улыбкой.

— Эй, ты голодна?

Губы Вертиго задрожали. Она не могла отвести взгляда от Фариса.

Тесса взяла Вертиго под руку.

— Давай, пошли. Похоже, тебе не помешал бы приличный обед.

Мне хотелось обнять их. Я даже не рассказала им всей правды о том, кто такая Вертиго и почему она здесь. Мне вообще не нужно было ничего говорить. Они просто почувствовали, что я нуждаюсь в них, чтобы увести её подальше от Фариса.

Когда мы, наконец, остались одни, Фарис спросил:

— Что за пакость ты задумала на этот раз, дитя моё?

Я ответила ему тем же, бросив на него злобный взгляд.

— Я оставлю Вертиго себе, — сказала я, скрестив руки на груди.

— Что? — изумлённо прорычал Фарис.

— Ты слышал меня. Она моя.

Он нахмурился ещё сильнее.

— Из всех нелепых, безрассудных, неудачно порождённых…

— Эй, если я неудачно порождена, ты должен винить только себя, — вмешалась я. — Ты сыграл решающую роль в моём зачатии, папаша.

Он фыркнул.

— Я надеялся, что возведение в ранг божества излечит тебя от твоей постоянной непочтительности, но, увы, нет.

Я пожала плечами.

— Какая уж есть.

Он прищурился, глядя на меня.

— И какая же именно?

— Та, кто поступает правильно, даже когда это причиняет боль.

Фарис нетерпеливо фыркнул.

— Никто не причиняет тебе боли.

— Мне причиняет боль этот самый разговор, — я потёрла затылок.

— Что ж, я надеюсь, ты прекратила драматизировать.

Я не стала подмечать иронию в его словах.

— Потому что я действительно очень занят, — продолжил Фарис, — и у меня нет времени на твои игры.

— Никаких игр. Я просто оставляю себе Вертиго. Конец истории.

— Это неприемлемо, — сказал он с едва сдерживаемым рычанием.

Я вскинула брови.

— Почему?

— Потому что Вертиго — моя собственность.

— Она личность, — заметил я.

— И что? — парировал Фарис ледяным тоном.

Я расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза.

— Люди — это не собственность.

— Именно такое отношение…

— Делает меня не мудаком, — перебила я его.

— Делает тебя уязвимой, — поправил Фарис, поджав губы. — Если ты хочешь играть в игры богов и демонов, тебе нельзя показывать свою слабость, — он бросил на меня жёсткий, оценивающий взгляд. — Человечность — это слабость, Леда.

Я настроилась на этот разговор и приготовилась к трудностям.

— Ладно, хорошо, ты хочешь сделать это трудным путём? Давай сделаем это трудным путём! Могу я напомнить тебе, что это ты отправил меня за Вертиго?

— Я не нуждаюсь в напоминаниях, — монотонно произнес он. — Моя память безупречна.

Ага, как и всё остальное в нём.

— Ты сказал мне, что, как Богиня Телепатов, я обязана найти Вертиго, — сказала я. — Что ж, уверяю тебя, я отношусь к этой роли очень серьёзно. Это мой долг и моё право — заботиться о телепатах.

Фарис нахмурился. Должно быть, почувствовал, к чему я клоню.

— Вертиго — телепат, и как таковая, она принадлежит мне.

Он нахмурился ещё сильнее.

— А что случилось с «люди — не собственность»?

— Я подумала, что хоть раз в жизни поведу себя как божество, — заявила я. — Я нашла Вертиго. Я подчинила её себе. Я привела её на свою территорию. Кто нашёл, берёт себе.

У Фариса хрустнула челюсть.

— И вдобавок ко всему, она телепат, — продолжила я. — Так что, как бы ты это ни называл, согласно законам богов, она принадлежит мне, а не тебе.

Несколько долгих мгновений Фарис молча наблюдал за мной. Наконец, он сказал:

— Ты хорошо играешь в игры богов, дитя.

Он выглядел почти гордым за меня. Конечно, это чувство глубоко скрывалось под всем этим отвращением и досадой. Но это всё, чего я могла ожидать от Фариса.

Я пожала плечами.

— Игры богов практически всегда одинаковые, независимо от того, проходят ли они в бальном зале или на поле боя.

Я знала, что Фарис никогда не отступит от темы Вертиго, по крайней мере, пока у нас есть зрители. Ему нужно сохранить лицо, чтобы поддержать свою королевскую репутацию.

— Очень проницательно с твоей стороны, Леда, — сказал Фарис. — Возможно, из тебя все-таки получится достойное божество.

Я была почти тронута его заявлением. Но больше всего я волновалась. Очень волновалась. Я не хотела настолько увлекаться политикой божеств, чтобы начать вести себя так же, как они. Я хотела быть самой собой.

— Ну, теперь, когда всё улажено, — бодро сказала я, — я, пожалуй, присоединюсь к своей