Полукровка - С. И. Вендел

— Едят, — сказал он.

Что ж, сушеный корень никогда не был таким вкусным, но она с радостью съела еще один, когда он предложил. Они сидели в дружеском молчании, жуя морковь и потягивая из фляжки, и Сорча почувствовала облегчение, когда ее желудок перестал урчать.

Довольная на данный момент, она плотнее закуталась в мех и сказала:

— Кстати, я Сорча.

Он долго смотрел на нее, ничего не говоря, и Сорча начала беспокоиться, что, возможно, у него нет имени. Возможно, у орков они были не такими, как у людей. Она только начала ерзать, когда он наконец ответил.

— Орек.

— Орек, — повторила она, пробуя звук. — Они назвали тебя Орек-орк?

Она хотела вытащить слова из воздуха и запихнуть их обратно в рот, но они повисли, как птицы, трепещущие на ветру.

Затем его губы дрогнули в подобии улыбки, и она не смогла удержаться от смеха. Она устала и все еще дрожала от холода и стресса. После двух недель в плену все начинало казаться забавным.

В его глазах светилось веселье, и она почувствовала себя достаточно комфортно, чтобы протянуть руку и коснуться тыльной стороны его ладони.

— Спасибо тебе, Орек.

Улыбка исчезла с его лица, и он посмотрел вниз, туда, где она касалась его, но не казался недовольным. Их взгляды снова встретились, и, нервно сглотнув, он кивнул.

Сорча глубоко вздохнула. Утро еще не наступило, и она по-прежнему не знала, где находится. Но теперь в ней теплилась хрупкая надежда — слабый луч веры в то, что удача наконец на ее стороне.

4



Она прикоснулась к нему.

Воспоминание об этом обожгло разум Орека так же сильно, как кожу там, где задержались ее пальцы. Это было быстро, почти мимолетно, и так легко. Она, вероятно, не придала этому касанию большое значение, но это был первый раз, когда к нему нежно прикоснулись…

Орек тряхнул головой и отогнал мысли прочь, чувствуя себя глупо из-за того, что позволил разуму вгрызаться в воспоминания, как животному в кость, отчаянно желающему получить каждую каплю костного мозга. Насколько же жалким нужно быть, чтобы мимолетное прикосновение смогло так его взволновать?

Вместо этого он сосредоточился на своих шагах, приглушенных опавшими листьями, все еще влажными после прошедших накануне дождей. Здесь подлесок был реже, и он предупредил женщину — Сорчу — ни к чему не прикасаться, если она может этого избежать.

Это был только вопрос времени, когда на их поиски будет отправлен следопыт, и Орек готов был поспорить на те несколько монет, которые у него были, что именно Сайлас отправится за ними. Лучший следопыт клана не нуждался в том, чтобы они облегчали ему задачу, оставляя очевидные подсказки.

Последние часы ночи они провели у реки, отдышавшись и съев еще немного сушеной моркови. Ореку пришлось подавить желание предложить ей больше, напоминая себе, что еду нужно ограничить. Что-то в ее благодарной улыбке и в том, как она ела то, что он давал, доставляло ему… удовлетворение.

Она благодарила его.

Когда рассвело, он повел ее в лес, направляясь к одной из известных ему человеческих деревень. Она была в нескольких днях пути отсюда, на окраине территории, на которой он охотился, но там был клан людей. Кто-то из них должен был знать, как ей помочь.

Он оглянулся через плечо на Сорчу, не в первый раз задаваясь вопросом, как такая женщина оказалась проданной его сородичам-оркам.

Мать Орека была женщиной из бедной семьи, уже повидавшей много ужасов мира, прежде чем ее похитили работорговцы и продали его отцу. Не только жизнь с кланом оставила глубокие морщины у нее под глазами, хотя она еще не была старой.

Сорча не страдала от непогоды. Ее туника и бриджи были перепачканы, но тонкую ткань и швы невозможно было не заметить, а сапоги, доходившие до колен, были из мягкой кожи. Хотя каштановые кудри были спутаны, а вокруг глаз залегли темные круги, в ней была живость, которой он никогда раньше не видел. Она была здоровой, ее щеки были розовыми, глаза яркими, а фигура полной и сочной, ее ногти были ухожены, и все зубы были на месте.

Он был прав, когда считал ее высокой для человеческой женщины. Она доходила ему почти до середины груди, настолько высокая, каким мог быть человек, с широкими плечами и бедрами. Ее ноги были мускулистыми, но заметно женственно изогнутыми, а грудь…

Ему пришлось перестать замечать ее и думать о ней.

Тем более что при мысли о ней, о ее ярких глазах, о том, как легко двигаются ее губы, чтобы усмехнуться, надуться или заговорить, зверь внутри него урчал с чувством собственничества. Он никогда не испытывал ничего подобного и не был уверен, что хочет этого.

Она легко шла рядом с ним, иногда что-то болтая, а иногда молча осматривая лес вокруг них. Она двигалась в его темпе, никогда не жалуясь, хотя ноги у нее были короче его. При свете дня веснушки, покрывавшие ее кожу, были гораздо заметнее, и он иногда ловил себя на том, что смотрит на то, как они, казалось, танцуют, когда она улыбается.

Судьба, что же мне с ней делать?

От этого вопроса у него внутри все сжалось от ужаса. Он украл ее. Он должен был вернуть ее к ее народу, но до города оставалось несколько дней пути. Он предполагал, что сможет так долго обеспечивать кого то, но раньше у него не было такого опыта.

Он не проводил так много времени в обществе одного человека с тех пор, как был юнлингом. Иногда ему было одиноко, а иногда он думал, что ему так больше нравится. Зачем ему нужен был кто-то? От мысли, что теперь ему придется несколько дней поддерживать в ней жизнь, у него внутри все сжалось.

Если она и почувствовала какое-то из его безмолвных переживаний, то виду не подала. Ее мшисто-зеленые глаза метнулись к нему, и полуулыбка расплылась по ее лицу.

Покраснев, Орек отвел взгляд.

Он надеялся, что она не нашла в нем ничего забавного.

— Итак, орк Орек, — сказала она нараспев. У него было мало опыта общения с другими, не говоря уже о женщинах, но он думал, что этот тон используется, чтобы смягчить грядущую резкость. — Куда ты меня ведешь?

— В человеческую деревню.

Она моргнула, как будто