Сироткам в академии (не) место - Афина Туле

ему. Настолько была рада, что меня наконец оставили в покое. Ещё никогда всем частям моего бренного тела не уделяли столько внимания, и сейчас я могла вполне определённо заявить, что мне это совсем не нравится.— Мне нужны анализы сегодня. Все. В течение часа, — всё так же спокойно констатировал Альберт и, не моргнув глазом, поставил на стойку ещё один кошель, а у меня пропал дар речи.Он что, совсем того? С ума сошёл?Даже подумать страшно, сколько он сейчас денег собирается потратить, и всё ради чего? Ради того, чтобы узнать, что я жива и способна передвигаться? Да я же с ним до конца жизни не расплачусь!И вообще, если ему эти деньги лишние или его отец случайно, вместо того чтобы работать в тайной канцелярии, начал отливать деньги, то пусть уж лучше мне отдаст. Пользы всяко будет больше!Но ему только улыбнулись, как будто он был любимым родственником, и подтвердили, что всё сделают в лучшем виде.Я же могла только стоять и растерянно хлопать глазами.— Алисия, думаю, нам стоит поторопиться, чтобы не пропустить речь ректора. Не думаю, что он скажет что-то новое и неожиданное, но тебе пропускать её всё равно не стоит, — мягко заметил Альберт, а я буквально подскочила, словно в меня молния попала. Нет, речь ректора я совершенно точно не собиралась пропускать, а потому чуть ли не побежала впереди Альберта, усиленно стараясь не думать о том, сколько денег он только что на меня потратил, а главное, с какой лёгкостью. Мне точно не станет от этого проще, а этот аристократ достаточно взрослый, чтобы самому решать, как распоряжаться своими финансами. Лишь бы только не решил, что я ему за всё это чем-то обязана.

Георг де Плюм

Я очень долго думал и мучился вопросом о том, что именно я хочу сказать в своей приветственной речи. С одной стороны, у меня была прекрасно отработанная, можно даже сказать всеми одобренная схема, которую я с небольшими изменениями повторял из года в год, но сейчас я понимал, что это не вариант. Точнее, что этот вариант совершенно точно не пройдёт.

Я не смогу просто принять в академию первую сиротку и сделать вид, что ничего не произошло. Это будет неправильно ни по отношению к самой Алисии, ни по отношению ко всем другим.

Все, кто тут учатся, должны прекрасно понимать, что мир вокруг меняется, вне зависимости от того, нравится ли им это или нет, и уметь подстраиваться под новые условия. Ведь станут сильными магами только те, кто смогут это сделать.

Я вышел на привычное мне место, осознавая, что впервые за всё время ректором у меня нет на руках готовой речи, только какие-то заметки и примерный план.

И принялся искать глазами ярко-рыжие волосы Алисии.

Казалось, это должно было быть достаточно просто, девушек с таким ярким цветом волос было совсем немного, но вот я раз за разом пробегаюсь взглядом по толпе и не могу найти её.

Сердце тут же судорожно сжалось. Неужели сиротка умудрилась вляпаться в неприятности ещё до официального начала учебного года?

Внутри тут же поселилась бурная смесь из тревоги и вины. Мне нужно было быть более внимательным и лично проследить за тем, чтобы всё прошло гладко. Всё же в домах сирот мало и плохо подготавливают детей к настоящей, обычной жизни, и нередко она обрушивается на них неожиданно непреодолимой волной, с которой невозможно справиться.

Но вот в дверном проходе показались знакомые рыжие волосы и лицо, а у меня отлегло от сердца. Но ровно на мгновение, до того самого момента, пока за Алисией Боун в зал столовой не шагнул Альберт де Вуизар.

Что этот менталист вообще делал рядом с ней?

За три года обучения казалось, уже все порядком уяснили простой факт того, что Альберт де Вуизар был достаточно угрюмым молодым человеком, которого, как следствие особенностей его магии, больше всего привлекало одиночество.

Но не это пугало меня больше всего, а то, что тогда всё начиналось так же. Точно так же, вот только на месте Альберта был его отец.

Именно он тогда первым обратил внимание на неё, на рыжую наследницу рода Уайт. Да и как можно было не заметить такую красавицу? Сам Георг был вторым и проигравшим.

Как бы больно это ни было признавать, он проиграл.

Сейчас, спустя годы, когда боль и обида от отвергнутой первой любви поутихли, он, как взрослый мужчина, мог признать, что у него изначально не было никаких шансов. Да и как он мог тягаться с представителем королевской семьи, с менталитом?

Никак.

Они были в разных весовых категориях, хоть его семья и была далеко не бедной.

И всё равно, тогда это было больно, и сейчас господин ректор всё ещё ощущал глухие и гулкие отблески этой боли, которая билась в нём вместе с его сердцем.

Тогда он позволил рыжей уйти, совершить ошибку. И к чему это привело?

Можно было, конечно, назвать это цепью случайностей, трагическими ошибками, которые обошлись всем очень дорого, но в глубине души Георг знал правду. Ту правду, которую он бы никогда не рискнул озвучить вслух, правду о том, что именно де Вуизар был повинен в исчезновении рода Уайтов, в той страшной трагедии, которой до сих пор пугают детей по всему королевству.

Конечно, он не мог открыто обвинить главу тайной канцелярии в чём-то подобном — это было не только глупо, но и весьма опасно. Да и изменит ли это хоть что-то? Он сам открыл вчера книгу. Ту, которую так любил, уже не вернуть. Она умерла.

Единственное, что он может сделать, — это приложить все усилия, чтобы эта рыжая Алисия Боун не повторила её судьбу.

Я наложил на себя чары быстрого успокоения и начал свою речь, которая определённо должна была войти в историю академии.

Не стесняясь, я говорил вслух о том, что многие и так уже знали, но не решались высказать: о той ситуации, в которой оказалось королевство, о том, как важны маги и что значит для будущего каждый из сидящих в этом зале. Изначально я планировал также говорить о детях и их будущем, но сейчас понял, что рано. Они хоть и взрослые, но слишком молоды, чтобы думать так далеко вперёд. Горячая кровь, юность и огонь «я всё могу» в перемешку