Путь отмщения - Эрин Боумен

обгорел. Видимо, ужасная участь постигла только тех несчастных, кто находился внутри дилижанса. На лбу у кучера ножом вырезан символ — нечто вроде луковицы или бутона цветка.

«У него на седлах даже не выжжена роза. А ведь у них такой знак, разве нет?»

Я знаю, кто здесь побывал. Роза на седлах и такой же рисунок, вырезанный на лбу моего отца, — это их символ.

Дело рук «Всадников розы».

Я натягиваю узду и спешиваюсь с лошади. Когда дилижанс перевернулся, багаж свалился с крыши: рядом лежат разбитые сундуки, повсюду разбросаны вещи — книги, одежда. Один сундучок совершенно пуст — уверена, он был заполнен деньгами, пока бандиты не наложили на него лапу. Охота за золотом, долгие переходы в погоне за ним — предприятие не из дешевых. Сомневаюсь, что Роуз стал бы нарочно грабить дилижанс; скорее всего, их пути просто пересеклись, а он воспользовался удобным случаем.

Жар от тлеющего дилижанса становится невыносимым. Я отступаю назад и вдруг натыкаюсь взглядом на что-то белеющее в куче вещей. Детское платьице. А рядом — тряпичная кукла.

К горлу подкатывает тошнота, я подавляю рвотные позывы, запах горелого мяса и паленых волос забивает ноздри.

Это были не торговцы с товарами; не агентство Пинкертона, которое перевозит деньги с вооруженной охраной. В дилижансе ехала семья. Я задерживаю дыхание и подхожу ближе, морщась от жара. Сердце готово выпрыгнуть из груди, когда я заглядываю в дверь перевернутого фургона. Задернутые кожаные занавески покоробились от огня и растрескались, тронь — и развалятся. Дулом кольта я отодвигаю их в сторону.

Внутри только обгоревшие до костей тела, даже не тела — обугленные черные скелеты. Один из них маленький. Размером не больше Джейка.

Я отшатываюсь, пячусь, и меня рвет под ноги в сухую пыль.

* * *

— Нужно похоронить кучера, — говорю я. Отпиваю из фляжки, полощу горло, чтобы избавиться от привкуса желчи во рту, и сплевываю.

— Чтобы выкопать здесь могилу, целый день уйдет. — Билл топает каблуком по сухой земле.

— Нужно что-то придумать.

Джесси просто щурится на фургон, как будто, если посмотреть подольше, дилижанс вдруг перевернется и встанет на колеса и оттуда как ни в чем не бывало выйдут пассажиры.

— Вы же видите, что они творят! — выкрикиваю я. — «Всадников розы» заботят только деньги и золото. Они сожгли семью заживо, а первым делом, похоже, пристрелили кучера. — Я указываю на раскинувшийся звездой труп. — И могу поклясться, что цветок у него на лбу вырезали задолго до того, как он испустил дух. То же самое мерзавцы сделали с моим отцом.

Джесси резко поворачивается ко мне. Губы у него сжаты в узкую полоску, но он ничего не говорит.

Застонав от бессилия, я решительно направляюсь к погибшему кучеру. Может, его и не удастся похоронить, но он хотя бы не станет пищей для стервятников. Я втащу тело во все еще тлеющий дилижанс, и пусть огонь избавит бедолагу от страшной участи.

Когда я хватаю труп и тяну за руки, вес его внезапно уменьшается. Я поднимаю глаза и вижу, что Джесси взял кучера за лодыжки. Он молчит, пока мы переносим тело. Молчит, когда мы проталкиваем погибшего сквозь дверцу фургона внутрь, и когда подносит горящую спичку к его одежде.

Только когда огонь уже занялся, чтобы освободить душу несчастного от мертвой плоти, Джесси смотрит на восток и произносит:

— Мы слишком задержались.

Пока мы едем прочь, ветер завывает, как разгорающаяся у меня в груди ярость. Небо заволакивает мрачными тучами. Никто не разговаривает. Мы не оглядываемся назад. И не сводим глаз с линии горизонта и приближающейся горной гряды.

В наступившем молчании меня одолевают тяжкие раздумья. Мыслями я постоянно возвращаюсь к дилижансу, хотя расстояние между нами неуклонно увеличивается. Бьюсь об заклад, там и красть было нечего. Вряд ли бандиты озолотились. Скорее всего, обычное работящее семейство переезжало на новое место, но «Всадникам розы» было плевать на них. Как и на моего па, обычного фермера. Думаю, Уэйлан Роуз способен на любую низость.

Еще один сильный порыв ветра чуть не срывает у меня с головы стетсон. Я поворачиваюсь в седле, подхватывая шляпу, и замечаю у нас за спинами — там, откуда мы приехали, — нечто такое, от чего душа уходит в пятки.

— Джесси! — испуганно окликаю я.

С запада, наползая на равнину, на нас движется туча пыли. Не облачко, поднятое всадниками или проезжающим фургоном, а целая стена. В ширину она даже больше, чем в высоту, — тянется по всему горизонту, как горная цепь перед нами, — и приближается со сверхъестественной скоростью.

— Не отставай! — кричит Джесси, бьет Бунтаря пятками в бока и пускается в галоп.

Мне не нужно повторять дважды.

Мы летим на восток, пришпоривая лошадей изо всех сил. Раньше я ни разу не заставляла Сильви скакать с такой скоростью и не уверена, что она сможет долго выдержать столь бешеный темп. И все же я погоняю ее все яростнее и быстрее, снова и снова. Дворняге повезло, он заранее убежал далеко вперед, но теперь мы стремительно его нагоняем.

Каждый раз, когда я оглядываюсь через плечо, жуткая стена оказывается еще ближе, она движется в два раза быстрее нас. Теперь я ее слышу — рев загнанного чудовища. Ощущаю ее дыхание, обдающее затылок горячим ветром.

Земля становится неровной. То и дело приходится вихлять зигзагами, огибая кактусы, бугры и рытвины, низенькие кустарники. Но я погоняю Сильви, не сбавляя скорости. Даже когда ветер начинает свистеть в ушах.

Мы не успеем.

Мы у самого подножия гор, но не успеем в них скрыться. Пыль поглотит нас целиком.

Впереди Джесси догоняет Дворнягу, резко сворачивает направо и влетает в узкий каньон, который легко не заметить, если не знать, что он там есть. Билл следует за братом, пес наступает Рио на пятки.

Я дергаю Сильви за поводья, чтобы направить следом, но она в этот момент перепрыгивает через гору камней. Лошадь пугается, испуганно ржет, не успевая перегруппироваться в прыжке, и неловко приземляется. Меня чуть не выбрасывает из седла.

Мы с Сильви успеваем нырнуть в каньон за секунду до того, как налетает и с ревом проносится дальше стена пыли, но я теряю равновесие, заваливаюсь в седле и со всей силы прикладываюсь плечом о каменную стену каньона. Боль прошивает меня насквозь.

Сильви, запыхавшись, встает как вкопанная, и я похлопываю ее по шее.

— Молодец, Сильв, хорошая девочка, — приговариваю я. — Молодец, умница.

Джесси и Билл поджидают нас немного впереди, и у них, как и у коней, разгоряченный вид.