Когда оживает сердце - Ханна Бейли

– Жаль. По-моему, большая семья – это здорово.

Мое внимание привлекает необычная, расписанная вручную витрина магазинчика с товарами для дома. Сбавляю шаг, чтобы заглянуть внутрь, но Остин несется вперед на всех парах. Вот тебе и спокойный выходной. Так и знала, что он будет подгонять меня, торопясь вернуться на ранчо, для этого бирюка и Уэллс-Каньон – мегаполис. Прибавляю шаг, догоняя его лишь в салоне сотовой связи. Пока я разговариваю с продавцом, он стоит поодаль с обычной недовольной физиономией, сунув руки в карманы.

– Он говорит, чтобы все подключить и настроить, нужно минут пятнадцать, прости. Можешь пока съездить по своим делам.

– Останусь и дождусь твой телефон, а ты сходи в тот девчачий магазин, мимо которого мы шли.

Чего?

– Кто ты такой и куда дел настоящего Остина Уэллса? Нет, серьезно. С тобой все нормально?

– Ну, тебе ведь хочется. Раз уж застала меня в хорошем настроении, пользуйся, дорогая.

Отлично. Если речь о шопинге, на командный тон я вполне могу не обратить внимания.

– Ладно, спасибо. Скоро буду. – Я стрелой вылетаю на улицу, пока он не передумал, и вприпрыжку несусь по тротуару.

Поглаживая роскошные полотенца, замечаю, как в прошлом ухоженная кожа цепляет ткань – спасибо вновь приобретенным мозолям и ссадинам. Съежившись от отвращения, высматриваю что-нибудь, что спасет мои бедные руки. Бросаю в корзину большую бутылку лосьона с ароматом манго, масло для кутикул, маску для лица с углем и два больших банных полотенца. Кое-что для себя любимой.

Перехожу к стеллажу со свечами и, поднеся очередную к носу, едва не роняю стеклянный стаканчик. Знакомый запах, царивший в ванной по утрам, когда Кей-Джей собирался на работу. Вернув злосчастную свечу на полку, все еще чувствую в воздухе табак и ваниль. Хаотично перебираю стаканчики, лишь бы хоть чем-то заглушить тошнотворную вонь.

Колокольчик на двери звякает, и в магазин входит Остин с пакетом из салона сотовой связи. Нековбой возвращает меня в реальность лучше любой свечи. В грязных джинсах и клетчатой фланелевой рубашке он здесь настолько неуместен, что я едва сдерживаю смех. Дело не только в одежде, просто уморительно наблюдать, как человек, бесстрашно лавирующий меж быков, неуклюже пробирается мимо полок с хрупкими баночками и тюбиками.

– Прости, я почти закончила.

– Не торопись. – Он берет с полки стаканчик, подносит к лицу и тут же, сморщившись, ставит обратно с такой силой, что стекло чудом не трескается. – Воняет как освежитель для унитаза. Кто такое покупает?

Не похоже, что он шутит, но сдерживать смех я больше не могу. И плевать, что подумает очкастая продавщица. Уголки его губ приподнимаются в еле заметной улыбке, и у меня перехватывает дыхание. Тихо, помня о пристально наблюдающей за нами мымре, отвечаю:

– В здравом уме никто. Воняет ужасно. Зато вот эта хороша. – Протягиваю ему свечу с ароматом кожи из своей корзины, наслаждаясь мимолетным касанием наших пальцев. – А теперь пошли отсюда, пока старая грымза за кассой нас не вышвырнула.

Осторожно втянув воздух, он задумчиво кивает, берет с полки такую же свечу и направляется к кассе. Откровенно говоря, не так уж много я знаю об Остине Уэллсе, но свечи совершенно не вяжутся с его образом, как и любые другие элементы декора. За исключением разве что мертвых животных на стенах.

– Я плачу, – говорит он, вынимая потертый кожаный бумажник из заднего кармана.

– Я большая девочка, у меня есть деньги.

– Прибереги их на новые шины. – Качая головой, Остин отводит мою руку с наличными.

Сникнув, гляжу, как он платит за весь мой хлам. Да, шины определенно важнее. Уже открываю рот, чтобы сказать: «я передумала» и вернуть все на полки, как вдруг он добавляет:

– Считай это благодарностью. Ты отлично поработала на клеймении.

Стремительно разворачиваюсь на каблуках, пытаясь скрыть смущение. Господи, Остин Уэллс сделал мне комплимент. Искренне, без тени сарказма! Щеки пылают. Выходит, его слова для меня действительно много значат. Берил, Кейт и ковбои постоянно меня нахваливают, и ничего. Зато от единственного скупого комплимента Остина ноги подкашиваются, а мозг утопает в блаженном тумане.

Мы выходим на улицу. Догоняя меня, он слегка задевает мою спину, но на этот раз вперед не бежит. Мы идем бок о бок.

– Не обязательно было за меня платить. Хотя спасибо, конечно. Я поменяю резину. Деньги у меня есть. Ну, почти. Скоро соберу всю сумму. М-м… если знаешь мастерскую…

– Об этом не волнуйся, – перебивает Остин возле машины. – За сапогами?

– Поехали.

Забравшись в кабину, лезу в пакет с новым телефоном. Хоть номер Берил я помню наизусть, приятно записать ее в контакты.

Стоп. А это еще что?

– Ты… добавил свой номер?

– Ну-у… – бормочет Остин, явно не понимая, что сделал не так.

Затем на выезде с парковки поворачивается, упершись рукой в мой подголовник. Я невольно отстраняюсь, но осознав, что угрозы нет, вдруг утопаю в фейерверке бабочек. Представляю, как его рука скользит по обивке сиденья вниз, к моему обнаженному плечу. По спине бегут мурашки.

– Ты же понимаешь, что по телефону разговаривают? Голосом.

Он, конечно, отвечает на все звонки, поступающие на ранчо, но каждый раз выходит из комнаты. Так что еще неизвестно, есть ли кто-то на том конце.

Уголки его губ поднимаются, лицо озаряется волшебным сиянием. Господи, что бы со мной стало, если бы он постоянно так улыбался.

– Еще можно переписываться.

Что-о?

– Переписываться? Серьезно? – спрашиваю я охрипшим от волнения голосом. – Никогда бы не подумала, что ты это умеешь.

– Могу научиться, если захочешь. – Он не отводит взгляда от дороги.

Мама дорогая. Должно быть, небеса упали на землю: этот медведь хочет, чтобы я ему написала. Причем он явно не шутит – на лице обычное угрюмое выражение.

– О чем же мы будем переписываться? – Я с трудом подбираю слова.

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

В магазине конной амуниции стоит резкий запах кожи. Стеллажи, заполненные ковбойскими сапогами, в любой другой день определенно завладели бы моим вниманием. Однако сейчас все мысли заняты неожиданным предложением Остина.

Расхаживаю вдоль полок, украдкой посматривая в его сторону. Почему он так противоречив? Говорит, что не испытывает ко мне неприязни, но явно занервничал, когда я предположила, что не нравлюсь ему. Вряд ли он играет со мной, Остин – не Казанова. А если даже играет, не все ли равно? Мне почему-то не все равно.

Продавец несколько снисходительно объясняет: для работы мне подойдут любые сапоги. Остин занят перепалкой с хозяином магазина Тейтом из-за каких-то лошадиных добавок. Между тем сейчас я бы не стала возражать, вмешайся он и оплати покупку – цены здесь приводят меня в ужас. Кажется, денег на новую резину у меня все-таки нет. Кто же знал, что ковбои топчут навоз сапогами за сто баксов!

С пакетом в руках наблюдаю за жаркими дебатами, делая