Необходимо и недостаточно - Швепса

продолжал неподвижно стоять, по всей видимости не собираясь меня пускать внутрь. Настолько неподвижно, словно он был не волшебным портретом, а обычной картиной, что показывали нам на уроках маггловедения. — Блять, ну давай уже!

Как же меня раздражало то, что мистер Жо никогда не разговаривал. Он ведь по-любому, сука, умел это делать, как и все портреты.

Но не-ет, давайте простоим тут до следующей магической войны, мы же все бессмертные сгустки красок на холсте, действительно.

Мне всегда казалось, что этот мужик меня ненавидит. Я не видел его лица, но словно ощущал на себе недобрый взгляд, готовый разорвать меня на мелкие кусочки. Вот какого хуя меня презирают даже те, кому я не сделал ничего плохого?

Наверняка эта кудрявая сучка попросила его никого не пускать, что ж, тогда…

— Я хочу извиниться перед ней, пропусти меня, — чуть не прикусив язык на проклятом слове «извиниться», тихо проговорил я.

Пора начинать молиться Мерлину, потому что если эти слова не сработают, то я точно ебаный псих. Это какой-то новый способ мазохизма — заставлять себя делать то, от чего тебя воротит всей душой. Я окончательно убеждаюсь в том, что саморазрушение — моё любимое хобби.

Мистер Жо чуть приподнял руку, делая это с явной неохотой, и, наконец, сдвинулся в сторону, пропуская меня в гостиную. Не прошло и века, слава Мерлину.

Закатив глаза и попытавшись придать себе сил на произношение идиотских извинений грязнокровке, я прошёл внутрь. Чёрт, я точно свихнулся, если собирался это сделать. Но я оправдывался перед собой тем, что у меня нет другого выхода. Не из-за солёных супчиков. Определённо, нет.

Я зашёл в гостиную и замер: Грейнджер окончательно ебанулась.

Она босиком расхаживала по моему дивану, разведя руки в сторону, словно балансируя ими. Грязнокровка была в какой-то нелепой зелёной пижаме, состоявшей из майки и неприлично коротких шортиков. Напевая себе под нос незамысловатую детскую песню про новый год, она даже не заметила, как я вошёл, и продолжала ходить туда-сюда. Будто ребёнок, кайфующий от высоты в пятнадцать дюймов.

Я всё пытался понять, что с ней не так. Она была совсем не похожа на ту Гермиону Грейнджер, что я видел каждый день. Слишком расслабленная и… довольная. На её лице сияла такая счастливая улыбка, словно она только что вновь получила наивысшую оценку, а глаза были чуть прикрыты. По всей видимости, она вообще не смотрела, куда ставит ноги.

Но следов распития алкоголя я не замечал: вокруг не было ни одной бутылки или стакана. Только Грейнджер, всё продолжавшая напевать эту тупую песню.

Я сделал пару неуверенных шагов вперёд, не отрывая взгляда от девушки. Она резко замерла и опустила руки, вынудив меня остановиться. Не знаю почему, но я испугался. Испугался, что она заметит мой неподдельный интерес в глазах, если обернётся.

— Ещё две книги, и золотой ключик у нас в кармане! — неожиданно воскликнула она и опустилась на диван, скрестив ноги.

Я нахмурился, всё ещё пытаясь понять, что здесь, блять, происходит.

Она была настолько глубоко в своих мыслях, что не слышала ни моих шагов, ни глубокого напряжённого выдоха. Достав из-под подушки громадный талмуд, девушка принялась перелистывать страницы, что-то бубня себе под нос.

В голове опять сигналило скребущее чувство, словно я что-то упускаю. Но хвост ящерицы, олицетворяющий истину, пока что был не в моих руках. А значит, у меня были все шансы поймать несчастную рептилию целиком, выяснив правду.

Я уже хотел было окликнуть эту кудрявую зазнайку, но она так рьяно терзала страницы, что книга словно скакала на её коленях. Резкими движениями Грейнджер кое-как ловила её, пока книга всё-таки не упала, вмиг оказавшись на ковре.

Пришлось захлопнуть рот на полуслове, делая неспешные шаги в сторону, чтобы находиться вне поле её зрения. Чувствовал себя полным идиотом, но наблюдать за ней… было забавно.

Грейнджер бодро вскочила с дивана и рухнула вниз, наклоняясь за книгой и тут же выпрямляясь. Лишь на секунду я увидел её ягодицы, но уже хотел приложиться о стену, чтобы выбить это из памяти.

Потому что по нелепой случайности я наблюдал её очень даже неплохую фигуру, обычно тщательную скрытую за мешковатой школьной формой. Грейнджер была немного худощавой, но ещё пара кило и…

Блять, нет.

Отвратительная фигура, плоская задница и грязная кровь. Какого хрена она шляется по моему дивану практически голышом?

Надо было остаться с Пэнс. Чёртов недотрах. Физически он никак не проявлялся из-за алкоголя, но психологически, видимо, только что решил заявить о себе. Этакий негодник.

Грейнджер тем временем отложила книгу в сторону, вновь чуть не уронив её. И тут я понял, почему её поведение вызывало диссонанс в моей голове: она была одновременно расслабленной и дёрганой, словно неумелый кукловод тянул за ниточки, вынуждая её шевелиться невпопад. Я всегда знал, что у неё руки не из того места, но чтобы настолько…

Удивительно, как она вообще могла справляться с палочкой. Хотя теперь ей и это не удаётся. Каждый раз, когда Пэнс рассказывала о том, как Грейнджер отсиживается в сторонке на практических занятиях, я испытывал истинное наслаждение. Наконец-то жизнь поставила её на место.

Она мотнула своей лохматой шевелюрой и присела на диван, обнимая себя руками и начиная чуть покачиваться вперёд-назад в такт напеваемой мелодии.

Я запустил руку в волосы, пытаясь собраться с мыслями прежде, чем заговорить с ней.

Извинения-извинения.

По-моему, они ей нахрен не сдались. Я поджал губы и опёрся свободной рукой на стол, стоящий справа от меня.

Я не видел её лица, но готов был поклясться, что на нём по-прежнему сияла мечтательная полуулыбка.

И у кого беды с башкой, а, Грейнджер?

Когда я заметил, что она начала поглаживать свои плечи, еле касаясь их пальцами, и плавно переходила к груди, то невольно тяжело сглотнул.

Что она, блять, творит?

Из меня словно выкачали весь воздух, когда я услышал тихий стон. Я видел, как двигались её руки, очерчивая небольшую грудь. Сердце застучало как ненормальное. Нужно срочно прекращать этот театр одного актёра, пока я не увидел то, что явно не предназначено для моих глаз. Потому что я, блять, не хочу видеть, как эта грязнокровка ласкает себя, даже не потрудившись съебаться в свою конуру.

Я прошёлся рукой по поверхности стола, собираясь подойти к Грейнджер и принести на блюдечке сраные извинения, а заодно и выгнать из гостиной, но пальцы вляпались в какие-то песчинки, неприятно оцарапавшие подушечки.

Я и не заметил, как мои ладони вспотели от этого максимально отстойного зрелища, поэтому, поднеся