Звезда в ладони - Саманта Сноу

«Кое-чем интересным» оказался альбом с фотографиями, который Констанция достала из нижнего ящика буфета. Бережно погладив рукой обложку, Констанция опустила его на колени Лиззи.

Девушка, провалившаяся, как ей показалось, в мягкость дивана по самые уши, положила руки на тяжелый, в красном бархатном переплете альбом и на мгновение замерла.

Сейчас она его откроет, и перед ее глазами предстанет история жизни семьи Фила, та частичка его «я», о которой Лиззи ничего не знала. До сих пор они почти не говорили о своих семьях. У них находилось так много других тем, требующих обсуждения, что на это не оставалось времени.

— Я посмотрю телевизор, — сказал Фил, удаляясь в другую комнату. — Не буду вам мешать.

Констанция пододвинулась к уху Лиззи и прошептала:

— Фил терпеть не может старые фотографии. Всегда злится, когда я их показываю гостям.

Интересно, вдруг подумала Лиззи, и как часто Фил, приводит к бабушке девушек? Но она сразу же прогнала подозрения и сказала:

— А я люблю рассматривать фотографии. Это так интересно.

— О да! — Констанция легонько шлепнула ладонью по красному переплету. — В этом альбоме много интересного.

Лиззи открыла первую страницу. На ней была небольшая любительская черно-белая фотография. Высокий светловолосый мужчина в морской форме и миниатюрная темноволосая девушка, очень красивая и, по-видимому, очень счастливая. Мужчина серьезно смотрит в объектив фотоаппарата, а девушка, запрокинув голову, — на него. Стоят они, крепко обнявшись, на мосту, а за их спинами сквозь дымку тумана угадывается силуэт Эйфелевой башни. Ветерок развевает светлое, в темный горошек платье девушки. У Лиззи просто замерло сердце от этой картины.

Дав Лиззи полюбоваться фотографией, Констанция сказала:

— Это Париж. Фотография — это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Вот такой я была, когда познакомилась со своим будущим мужем.

— Вы такая красивая и счастливая, — сорвалось с губ Лиззи.

— О да! Я была очень счастлива… Я очень любила Филипа, — улыбнулась она и, заметив удивление девушки, пояснила: — Да, его звали Филип. Внука назвали в его честь. Мой муж умер за несколько месяцев до рождения Фила.

— Соболезную, — проговорила Лиззи.

— Все это было так давно. Боль прошла. Но поверь мне, девочка, мой Филип всегда со мной, всегда рядом. Я даже в квартире ничего не изменила за эти годы… — И Констанция обвела вокруг рукой. Потом, как будто удостоверившись, что все так и есть, она удовлетворенно кивнула и продолжила: — Филип был прекрасным мужем, отличным отцом и красивым мужчиной. Очень высоким и сильным. Младший Фил не в деда пошел. Нет в нем того могущества, что ли. Да-да, именно могущества. О чем я больше всего горюю, так о том, что мы с ним так редко виделись. Как видите, он был моряком и редко бывал дома. Мотался по всему миру. Но что ж? Не будь он им, никогда бы мы не встретились.

Констанция недолго помолчала, на губах ее играла чуть заметная мечтательная улыбка, а потом продолжила:

— Мне только-только исполнилось восемнадцать и, как ни смешно это сейчас звучит, я была дочерью графа. Настоящего графа де Блуа. Конечно, в наше время графский титул всего лишь дань традиции и ничего не значащая приставка к имени. Но мой отец серьезно относился к этому вопросу.

С детства мне вбивалась в голову мысль, что я не простая девушка, а особая, отмеченная судьбой. Но разве в молодости кто-нибудь думает о таких мелочах? По моему мнению, я была самой обыкновенной. Такой же, как и тысячи других девушек Парижа. Любила кино, танцы, прогулки по Монмартру, хорошее вино и дым сигарет.

Как это ни банально звучит, но с Филипом мы познакомились на танцах, на летней танцевальной площадке в парке Монсури. Знаешь, Лиззи, я сразу поняла, что это мой мужчина, единственный и неповторимый. Так бывает в жизни. Иногда достаточно одного слова, одного взгляда, одного прикосновения, чтобы понять, что это твоя судьба. Ты согласна, девочка?

— Да, — прошептала Лиззи, она тоже думала именно так.

Констанция улыбнулась:

— Тогда ты меня понимаешь. Никакие запреты отца не могли остановить меня… И я просто сбежала в Америку. Представляешь? С одним чемоданом, в котором лежали несколько платьев, эта фотография и игрушечный кролик, моя любимая детская игрушка.

Лиззи вздрогнула. Среди вещей, что она взяла из дома, тоже была игрушка — медведь Банди. От этой общей, вроде бы такой мелкой, детали пожилая женщина стала ей еще ближе и дороже. Захотелось прижаться ее к груди, поплакаться о своих печалях…

— Я больше никогда не была в Париже, — грустно сказала Констанция.

Лиззи показалось, что она так далека в своих воспоминаниях, что не замечает ее. Но это было совсем не так. Своей старческой, сморщенной ручкой она перевернула страницу альбома и бодро сказала:

— Но не будем о грустном. Я, поверь мне, девочка, ни о чем не жалею. Не каждому выпадает удача прожить такую счастливую жизнь, как прожила я. Ведь в ней была любовь…

Лиззи не заметила, как пролетело время. С Констанцией было просто и легко. Казалось, что они знакомы уже много лет. Когда Фил вышел из другой комнаты и сказал, что им пора, девушка даже рассердилась на него. Но подумав, согласилась про себя, что и совесть надо иметь. И так уже загостились. Констанция немолода, устала. Гости всегда хороши в меру.

— Лиззи, девочка, заходи ко мне, не забывай, — сказала Констанция на прощание, целуя девушку в щечку. — Просто так заходи, даже одна, без Фила. Ведь ему в тягость навестить старую бабушку.

— Зачем ты так говоришь? Я всегда рад встрече с тобой, — упрекнул ее внук.

— Ну-ну. Я рада, если ты говоришь правду. До свидания, Лиззи. А ты задержись на минутку, — требовательно сказала Констанция, тронув Фила за рукав.

— Я сейчас. Подожди меня у машины… — Фил выпустил Лиззи из квартиры и прикрыл дверь.

— Ну? — Он с волнением ждал заключительного слова бабушки, прислонившись спиной к двери.

— Что «ну»? — передразнила она его. — Последним болваном будешь, если упустишь такую девушку. Она — прелесть!

— Я знаю! — Глаза Фила загорелись радостью. — И еще… Спасибо тебе, что ты не проболталась.

— За кого ты меня принимаешь! — возмутилась она.

А потом обхватила руками его голову, наклонила к себе и поцеловала в лоб:

— Пусть тебе наконец-то повезет, мой мальчик. Я молюсь об этом и днем, и ночью.