Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь? - Юлия Михалина

- Антон, ну ты там долго? -отложив в сторону, на столик, журнал, возмущенно прикрикнула Влада.

На самом деле возмущение былоскорее наигранным, нежели настоящим. И девушка с каждой минутой все большеумирала от любопытства и нетерпения, с одним лишь желанием узнать, что же этотнесносный мужчина, именуемый её мужем, задумал на сей раз.

- Влад, я же сказал, скоро, -уверенно в ответ окликнул Громов.

Да уж, это его 'скоро' длится ужепочти добрых сорок минут. Что можно там так долго делать? И это вместо того,чтобы после последних нескольких дней, что в связи с крестинами малышей быливоистину сумасшедшими, просто провести вечер вдвоем, или отдохнуть. Причем едвали отправив родителей Влады на поезд, Антон в наглую выставил её из их общейспальни, мотивируя это тем, что он должен подготовить какой-то сюрприз.

Знала она его сюрпризы. Обычноони все заканчивались одним и тем же. Владислава, конечно, не против, но честноговоря, сидеть у окошка в коридоре, пытаясь отвлечь себя чтением, не особовходило в её планы на вечер. Во всяком случае, было это хоть бы в спальне, намягкой кроватке... А так... вымоталась и устала она за эти дни.

И вроде ничего сверхмасштабного.Стандартный план торжества. Официальная часть в церкви с купелью и крещением, азатем обычные посиделки в кругу семьи. Празднование, шум, гам и веселье. Но,как оказалось, и это порой утомляет. Особенно с непривычки, когда вместо одногоАнтона и пары мелких сорванцов, с которыми Влада уже приловчилась справляться,дом был полон гостей. И пускай это не были гости в полном смысле того слова, аскорее самые близкие и родные с обеих сторон - родители Влады, мама Антона итеперь уже не просто друзья, а кумовья в виде четы Авдеевых. Все равно в такомколичестве, после долгих месяцев семейного уединения, это виделось каким-тобезумным хаосом.

Но, тем не менее, Владе грехжаловаться. Она была по-настоящему счастлива. За какие-то полтора года её жизнькардинально переменилась, подарив ей самое ценное и дорогое, о чем она когда-либомечтала. Свою настоящую собственную семью, двоих замечательных малышей идействительно любимого и любящего мужчину, который души не чаял ни в ней, ни вдетях. Именно малыши стали для него тем смыслом жизни, ради которых он готовбыл пойти на все. Ради которых он готов был измениться. И Влада это зналанаверняка.

За последнее время Антондействительно изменился. Нет, он не стал белым и пушистым романтиком! Все такойже порой колючий и резкий. На работе так вообще его внутренние перемены никакне отразились, и работники и деловые партнеры по-прежнему побаиваются всегдагрозного с виду Антона Громова. Хотя нет, теперь не просто побаиваются, но иискренне уважают. А не так, как раньше, попросту боясь пойти против него.

Но все-таки вместе с этим он сталдругим. В его глазах отныне постоянно горел тот озорной огонек счастья, и он влюбой миг, даже во время самых серьезных переговоров мог сорваться и позвонитьВладе, просто чтобы спорость как она, или малыши, себя чувствуют. И дома теперьон был совсем другим. Искренним и настоящим, коим ранее позволял себе быть лишьв моменты самых больших откровений.

Как сегодня ей по секрету сказалМаксим Авдеев, Антон наконец стал таким, каким был еще в юности до того, какузнал всю правду о своей семье, и до того, как боль тяжким грузом легла насердце, закрывая его настоящего для окружающего мира. И в этом, по словамдруга, была заслуга именно Влады. А она больше и не отрицала. Она верила, чтолюбовь способна творить чудеса. И наглядные примеры уже спокойно сопели застенкой.

Предмет любви и гордости длясвоего отца. Антон даже готов был гулять с ними дни напролет, не боясь, как могсказать раньше, косых взглядов. Причем, когда они собирались вместе сАвдеевыми, это было нечто. Мужчины, усадив их с Ниной отдыхать и сплетничать,вместе с колясками прохаживались по парку, буквально светясь от радости. И еслиМаксиму требовалось управляться с одной лишь небольшой колясочкой и следить замаленькой Танюшкой, то Антон уверенно маневрировал огромным чудом техники,вмещаемым одновременно и Сонечку и Сашеньку, явно не в состоянии нарадоваться,что здесь-таки переплюнул друга, родив, хоть и на пару месяцев позже, но затоцелых двоих. Дружеское соперничество, что после примирения зачастую выливалосьименно в такой забавной форме, вплоть до того, у кого первого ребенок агукнулили улыбнулся.

Влада до сих пор с некойностальгией вспоминала, как сказав Антону о двойне, он нервничал и не находилсебе места. Он даже на известие о беременности и то отреагировал болееспокойно. А тут к нему доходил смысл сказанного не меньше недели. А ужосознание и попытки привыкнуть растянулись, считай на все девять месяцевбеременности. И то, он, пожалуй, окончательно понял, что их теперь четверо,лишь когда медсестра при выписке с больницы, сунула ему одновременно обасвертка. Это нужно было только видеть. Таким растерянным, и восторженным, Антонеще никогда прежде не был. Наверное, именно тогда он понял впервые, каково этобыть не просто папой, а можно сказать многодетным папой одновременно. Это сразупосле разгульного образа жизни-то!

Нет, Влада не могла сказать, чтовсе время её беременности Антон вел себя плохо или неправильно. Просто скореене понимал к чему этот странный ажиотаж. Хотя вместе с тем едва ли не пылинкисдувал с неё, выполняя малейшие прихоти. Были и совместные походы на УЗИ, снедоуменным рассматриванием развития малышей на мониторе. И взволнованныепопытки прислушаться к первым их шевелениям. И поездки среди ночи за любимымипирожными на другой конец города. И даже долгожданный визит к родителям Влады.

Девушка, как сейчас помнила тостранное выражение лица отца, когда он впервые увидел Громова и узнал, что онитайком поженились. Считай после месяца знакомства. Но самоуверенность Антонатут же пресекла все возможные сомнения в правильности сего решения, и ужесейчас родители не могли нарадоваться такому замечательному зятю. Знали бы они,чего поначалу творил их горячо любимый Тошенька... Да и разве теперь это такважно?