Эпоха королей - Нира Страусс

— Не желают ли королевские псы выйти поздороваться?

Это был Оберон. Он стоял между сидхами и охотниками. В руке он держал сумку из брезента.

Ряды чёрных доспехов с гематитовыми эмблемами расступились, пропуская короля, восседающего на вороном коне. Его красный плащ свисал на круп животного, а корона блестела даже в столь слабом лунном свете. Мы могли бы выпустить в него стрелы или бросить кинжалы, но ему бы ничего не навредило.

Даже на расстоянии я видела, что с королём что-то не так. Сгорбленность, смятый плащ, даже его волосы и борода — всё было неправильно. Это был не тот преисполненный собственным величием человек с праздника.

— Оберон и Мэдоу исчезли вскоре после прибытия в На-Сиог, — пояснил мне Мэддокс, нахмурившись. — Я думал, что они решили отправиться в Эйре, воспользовавшись отсутствием короля.

Сразу за монархом пешком шёл принц Бран в сопровождении Тёмных Всадников. Не знаю, почему Никто считается всадником, если у него нет лошади. Быть может, у него просто очень странное чувство юмора, и он считает тела, которые занимает, своими ездовыми животными. Я бы не удивилась.

— Теперь мы знаем, где был Никто все эти пятьсот лет, — произнёс Абердин.

Я вспомнила королеву Никсу и о то, что она мне показала.

Мои глаза встретились с глазами принца. При виде меня рядом с Мэддоксом, с его крыльями и рогами, плечи Брана напряглись, а рот исказился в ужасной гримасе. Кажется, у него больше не было желания смеяться над правдой, которую скрывал его брат. Он держал в руках лук из тёмного дерева. Я была уверена, хоть и не знала почему, что именно он выпустил стрелу в Фиру.

— Полукровка смеет подавать голос? — спросил король. Судя по презрению в его голосе, к полукровкам он относился даже хуже, чем к сидхам. Его руки, держащие поводья, дрожали, что нервировало коня.

Оберон рассмеялся.

— Полукровка? На твоё счастье, я убеждён, что эта земля не готова увидеть мою красоту. В противном случае у тебя были бы серьёзные проблемы. — И затем, мало интересуясь возможным ответом короля, он поднял сумку. — Недавно я дал обещание и сегодня собираюсь его выполнить.

С этими словами он достал то, что было внутри, и тревога распространилась среди всех присутствующих. Это была голова. Оберон держал её за тёмные волосы. Мне показалось, что с неё сыпалась сухая земля, а не кровь. Все лошади забили копытами, но больше всего взбесился чёрный конь Дуллахана. Я не понимала, что происходит, пока Оберон не вытащил меч и не насадил голову на остриё.

Конь Дуллахана взвился на дыбы и сбросил своего всадника. Когда он попытался ускакать, его ноги начали таять. Они становились всё короче и короче, пока его спина не коснулась земли, и он не превратился в чёрное дымящееся пятно. Неподалёку от этого места Дуллахан корчился, крутясь из стороны в сторону без единого звука, потому что у него не было рта, до тех пор, пока Оберон не развернул лезвие. Тело дёрнулось в последний раз, и всё закончилось.

Повисло молчание. До всех постепенно доходило осознание того, что только что произошло.

Один из Тёмных Всадников, о котором поговаривали, что он собирает смерти на войне для создания и питания новых слуагов, прекратил своё существование. Его так называемые товарищи, Нукелави и Никто, никак не отреагировали. Первый с безразличием взирал на останки; второй стоял со скрещенными руками. Из-за маски невозможно было понять, куда он смотрит.

Оберон бросил голову в сторону короля. Если бы тот не наклонился в сторону, она бы ударила его в грудь. Голова покатилась по земле и остановилась в паре шагов от принца Брана.

Новая волна ярости, порождённая неловкостью и растерянностью, захлестнула короля.

— Разве… — Он запнулся. — Разве ты не понимаешь, что наделал?

— Дал тебе понять, насколько ты ничтожен? Сегодня ты оставил дома видеру, и вдруг оказалось, что знаменитые Тёмные Всадники не так уж и неуязвимы. Чувствуешь, как твой трон немного зашатался, Нив?

— Это не моё имя! — взревел монарх. Его лицо стало алым, вены на шее вздулись.

Я была так сосредоточена на них двоих, что не заметила, как Мэддокс присоединился к Оберону.

— Это и есть твоё имя. «Нессия» ничего не значит. Ты всего лишь один из череды марионеток Теутуса.

Увидев Мэддокса, король едва ли не начал брызгать слюной. Вот она. Вот настоящая причина всего этого.

— Ах, мой любимый сын. Свет моего сердца. — Его голос дрожал так сильно, что это звучало даже жалко. Невозможно было не заметить его боль. Это не значит, что он действительно любил того, кого считал своим наследником. Сам факт, что кто-то из его семьи, кого он провозгласил кровью от крови, оказался врагом, был по сути предательством. — Я должен был догадаться. Когда эта шлюха Дектера предала меня, я должен был понять, что её яд распространился намного дальше.

— То, что ты и твои предки сделали с Гибернией, позволили этой земле умирать… — Руки Мэддокса сжались в кулаки. — У тебя столько крови на руках, что ты не заслуживаешь быстрой смерти.

Смех короля был пустым, безжизненным. Конь нервно заржал.

— Не заслуживаю? — Тогда, удивив даже Брана, он слез с коня и подошёл к обоим, фею и дракону. Он был таким же высоким, как они, но ему явно было нехорошо. Его руки дрожали; казалось, он неспособен носить эти доспехи и знаки отличия. Его взгляд… В нём отражалось безумие. Возможно, оно всегда там было, просто он мастерски это скрывал. — Знаешь, что самое забавное? Именно это и погубило Ширра пятьсот лет назад. Он не мог поверить, что Теутус, муж его давней подруги, тот, с кем он делил стол и смех, способен пойти против его великого творения. Так что он пошёл к нему. И произнёс очень вдохновенную речь о его грехах и той смерти, которую он заслуживал. Великий Ширр, король огненных существ, дракон, упавший со звёзд, был охвачен абсурдными чувствами. И знаешь, что сделал Теутус? Он отрубил ему голову. Затем вырвал все его драгоценные золотые чешуйки и создал эту великолепную корону для меня.

Он поднял руку к голове и неуклюже снял корону. Показал её Мэддоксу, Оберону, всем нам и своим людям.

— Марионетка?! — истерично повторил он. — Я король! Моя кровь единственная обладает властью управлять этим королевством! Я не Нив, я король Не…

Его слова резко оборвались. Он пошатнулся. Ещё до того, как я услышала свист, стрела уже достигла своей цели. Стальной