Эпоха королей - Нира Страусс

Я протянула руку к чёрной рукояти. На ней было два диска с концентрическими окружностями: один в середине и другой, побольше, на конце, образовывая гарду. Они были украшены полупрозрачными камнями. Двойное лезвие и простая борозда, проходящая по металлу до того места, где его закрывал камень. Без гравировок, без филиграней.

Ничто не говорило о том, что этот меч несёт в себе тяжесть множества отнятых жизней.

Когда я уже почти дотронулась до него, метка вновь ожила. Она пульсировала, наполняя меня тревогой, абсолютным ужасом и множеством, множеством вопросов. Она передавала мне эмоции.

Я засомневалась.

Коснулась её кончиками пальцев.

«Ша'ха. — Глубокий, взволнованный голос Мэддокса раздался в моей голове. — Я не вижу тебя. Гвен и Абердин сказали…»

«Я в порядке. Никто бросил меня в озеро».

«Никто? Считай, он труп, — прорычал дракон, поразив меня своей убийственной яростью в голосе. — Где ты? Я иду за тобой».

Я закрыла глаза.

«Я… должна тебе кое-что сказать».

«Можешь сказать мне об этом лично».

Нет, потому что если он будет стоять передо мной, меня раздавит стыд, я буду чувствовать себя маленькой и жалкой букашкой. За ложь. За то, что смотрела ему в глаза снова и снова, даже после того, как поняла, что наид-нак — совсем не болезнь и не проклятье. За то, что скрывала от него возможность, которую он и его народ искали веками.

Мэддокс терял терпение.

«Ты не в порядке. Скажи мне, где ты. Я помогу тебе».

«Я не сомневаюсь в этом, — произнесла я, теперь касаясь метки всеми десятью пальцами. — Ты сейчас узнаешь кое-что обо мне, и я заслуживаю всего, что последует за этим: твоего гнева, твоего разочарования, твоей обиды… Я лишь хочу, чтобы ты знал, что я приму от тебя всё. Всё, что ты мне дашь и не дашь. И если после этого ты будешь смотреть на меня так же, как и раньше, то я бы хотела, чтобы ты не останавливался и не довольствовался тем, что, как тебе кажется, я готова дать. Я хочу узнать ближе того мужчину и дракона, которыми ты являешься, и мне всё равно, кто возьмёт верх, потому что в глубине души это всегда ты… И ты чертовски великолепен».

Не знаю, возможно ли такое вообще, но я готова была поклясться, что метка впитывала энергию Мэддокса и тянулась к моим пальцам, как будто он пытался схватить их, найти меня. Я почувствовала рывок в своём сердце, переворот, и инстинктивно поняла, что Мэддокс взлетел в воздух.

«Ты не представляешь, что я с тобой сделаю за то, что ты решила сказать мне это посреди битвы, — прорычал он. — Но могу заверить, тебе это понравится».

«Ты меня не слушаешь».

«Слушаю. И сгораю от любопытства: что же, по-твоему, может оттолкнуть меня от тебя?»

Его шутливый сарказм грел душу, отгоняя липкий холод озера. Я открыла глаза. Меч оказался совсем рядом. Или это я подошла ближе?

«Я чувствую себя особенной от того, что что-то — будь то Ширр или судьба — связало меня с тобой. И этим я надеюсь начать искупление своих ошибок».

Я разорвала связь, не дав ему времени ответить.

После чего, не раздумывая ни секунды больше, я обхватила рукоять пальцами и решительно потянула.

Хаос, тьма и разруха следуют за ним. Теутус наступает и ломает. Теутус касается и иссушает. Теутус смотрит… и остаётся лишь пустота.

Я падаю сквозь небо и землю, сквозь небо и землю, всё время в зловонном тумане, пока красочная вспышка света не ослепляет меня. Прекрасная, свободная, полная надежды. Гиберния. Королевство, населённое слабыми и податливыми людьми. Королевство, где существо вроде него могло бы стать богом, а его вассалы могли бы устроить настоящий пир. Жизнь и свет угасли бы, и Гиберния стала бы похожа на место, которое Теутус и его свита оставили позади. Это его цель? Был ли когда-то Иной мир таким же плодородным, как Гиберния, пока Теутус не высосал из него кровь? Он сильнее всего во тьме, или ему для существования нужен свет?

Всё поглощено страхом, липким, как грязь, пока не появляются они. Триада. Былая ненависть сменяется восхищением. И Теутус впервые вкладывает меч в ножны. Я чувствую досаду. Опустошённость.

Я стою посреди тёмной комнаты, слушая эхо смеха и музыки, кажется, уже целую вечность.

Но тут на место восхищения вновь приходит ненависть, более сильная, чем когда-либо. Переполненный светом и жизнью, Теутус в восторге. Враги повсюду, и она — та, которая предала его наихудшим образом. Та, которая обожала его и целовала так, что звёзды слетали с губ.

Я вижу много, очень много лиц, проходящих передо мной. Сидхи, люди, прекрасные драконы. Безумие нарастает, и уже невозможно остановиться, их нужно раздавить, иначе это никогда не прекратится.

Смерть.

Смерть.

Смерть.

Гиберния пала. Богини пали. Их творения обречены на вымирание или вечные мучения.

Довольный и опьянённый гордыней Теутус ведёт меня к руинам места, где она его целовала.

— Теперь он мне не нужен, ведь я избавился ото всех, кто желал меня уничтожить. В доказательство своего подвига оставляю его здесь. И сможет взять его в руки лишь тот, кто носит мою кровь.

Ему безразличны мои мольбы, мой ужас, время, которое мы провели вместе. Его тёмный и безумный смех — последнее, что я слышу.

Меч обжигал.

Это было первое, что я почувствовала, когда очнулась от тех странных воспоминаний. Вместо того чтобы отдёрнуть руку, я схватила рукоять обеими руками и стиснула зубы. Ранее казавшееся тусклым лезвие теперь было покрыто сияющими линиями, словно трещинами в металле, из которых пытался вырваться свет. Камни в кругах на рукояти стали фиолетовыми, как мои глаза.

Как глаза Теутуса.

Меч вышел из камня очень легко, так легко, что трудно было поверить, что сотни сидхов до меня пытались и не смогли. Однако настоящим испытанием оказалось удержать его.

Он был не таким уж тяжелым, что тоже удивительно, но резкая боль пронзила мои руки до самых плеч, и меня всю трясло. Сам меч, казалось, кричал: «Отпусти меня, проклятая! Убери свои грязные руки, предательница!»

Ой.

Погодите.

Он действительно кричал.

Первым порывом было отбросить его, но я удержалась. Я должна справиться с ним, причём поскорее, чтобы помочь своим друзьям.

От очередной волны боли я извернулась и ударила мечом