Светорада Медовая - Симона Вилар

– Да? – удивилась княжна. – А ведь и я могла тогда быть с Овадией. Мы вместе с ним как-то приезжали в Саркел. И помнится, там еще были какие-то гости из Херсонеса.

Ипатий чуть склонился к ней:

– Медовая? Так вас тогда называли?

Она согласно кивнула.

– Не всем удавалось легко выговорить мое славянское имя, вот меня и прозвали Медовой.

Она слышала, как он бурно задышал – скорее нервно, чем возбужденно. Ее дивило его поведение. А потом Ипатий сказал, что сейчас ему нужно будет уехать. Срочно. Но завтра он придет к ней, и они совершат прогулку по морю. Когда-то ей пообещал это другой воздыхатель, но именно Ипатий покажет, каким может быть море в ясную погоду. Это незабываемо.

Он проводил ее до портика входа в усадьбу. Светорада постояла какое-то время, глядя на плывущую по небу луну, на мерцающие деревья сада, вслушиваясь в мелодичный плеск воды в фонтане. О матерь Макошь, она уже и забыла, как хорошо жить в богатстве, когда тебя холят и лелеют, кормят яствами, купают, умащают благовониями, одевают в легкие изысканные наряды. И когда не надо волноваться за маленького Глеба.

Светорада прошла к сыну. Ее малыш сладко спал, раскидавшись на мягкой шелковой перине. Светорада ласково убрала пряди темных волос с его лба. Для всех Глеб был только ее сыном. И может, хорошо, что Ипатий отказал в ее просьбе связаться с Русью, иначе ей бы пришлось отдать мальчика матери, Ольге. Как та пережила его утрату? И хотя после того как они с Ольгой подружились, Светорада испытывала жалость к матери, лишившейся ребенка, княжна решила, что теперь Глеб только ее, Светорады. Он уже забыл, что некогда у него была иная мать. А признайся Светорада Ипатию, что ее Глеб сын названной дочери Олега и самого князя Игоря… Но почему-то Светораде казалось, что и тогда Ипатий не стал бы мешкать, чтобы увезти ее с сыном. С Глебушкой. Что ж, видно, так рассудили сами боги.

Она прошла в опочивальню. Там на резной подставке горела малахитовая лампа, бросая блики на роспись стен, – птиц, бабочек, обезьянок на фруктовых деревьях. В стороне, на покрытом ковром возвышении, стояло широкое кедровое ложе под стеганым шелковым покрывалом. Оглядевшись, Светорада опять подумала о том, как ей повезло, что судьбе было угодно отдать ее в руки бывшего жениха, который так добр к ней, так терпелив и уважителен… Ведь жить с человеком, который ценит и уважает тебя, – великое благо.

На другой день Ипатий и впрямь повез ее с Глебом кататься по морю на небольшой гребной лодке-алеаде[168]управляемой шестеркой сильных гребцов. Водная гладь была совсем тихой, и Светорада даже решилась по совету Ипатия взять с собой Глеба. И хотя ей было непривычно и волнительно оказаться в таком царстве воды, мальчик пришел в неописуемый восторг. Особенно когда легкий ветер надул светлый парус и подгоняемая им лодка, еще и убыстряемая умелой греблей, просто полетела по волнам. А тут еще из воды совсем рядом стали выпрыгивать дельфины. Светорада даже визжала от страха и восторга, видя их мокрые темные спины, наблюдая за скачками и быстрым скольжением, Глеб хохотал во все горло. Ипатий тоже смеялся. Порывы теплого ветра раздували его темно-синий широкий гиматий,[169]трепал кудрявые волосы, и стратиг выглядел молодым и счастливым, пожалуй, даже красивым. Ипатий предложил половить рыбу и, как заправский рыбак, закинул в волну невод, утяжеленный по краям круглыми камешками. Через какое-то время они с Глебом принялись вместе тащить сеть с попавшей в него рыбой, беззаботно разговаривали и смеялись, а княжна вдруг подумала, что ее малышу как раз и нужен такой отец.

Когда они возвращались, стратига уже ждали на берегу несколько всадников. Светорада заметила, что у Ипатия напряглось лицо, между темных бровей залегла глубокая морщина. Он первым соскочил с борта лодки в воду, но не поспешил к ожидающим, а сперва бережно перенес Глеба, потом Светораду. Малыш, поняв, что так радовавший его мужчина уже уходит, вцепился в полу его гиматия.

– Не уходи!

Он сказал это по-печенежски, однако Ипатий знал этот язык и, опустившись на корточки, стал объяснять малышу, что сейчас он вынужден его покинуть, но уедет ненадолго, а потом обязательно вернется к такому хорошему мальчику. Стоявшая в стороне Светорада, отводя рукой белое развевающееся покрывало, наблюдала за ними, и ей хотелось сказать Ипатию столько хороших, теплых слов…

Ипатий переговорил с крупным рыжеватым мужчиной в отсвечивающем медью литом панцире, потом подошел к княжне.

– Наверное, мне стоит выразить вам свое сожаление, Светорада. Этот человек, почтенный катепан Прокл Пакиан, принес мне известие о смерти Овадии бен Муниша.

Княжна побледнела. Овадия… Когда-то она любила его. Давно.

– Как он умер? – неожиданно охрипшим голосом спросила она.

Ипатий отвел взор.

– Его отравили. Известно только, что он умер во сне, без мучений. Вы скорбите о нем? Ведь теперь вы вдова.

– Я думала, что уже давно вдова, – тихо произнесла Светорада, и перед ней внезапно возник не образ хазарского царевича, а светлый лик Стемки Стрелка.

Однако вечером, сидя перед мерцающим огнем малахитовой лампы, она думала об Овадии. Вспоминала, как он кувыркался, веселя ее в своей усадьбе, как готовил для нее кебаб, учил пить кумыс, как объезжал для нее серую в яблоках лошадь. Из глаз Светорады текли медленные слезы.

Пусть Овадия и разрушил ее жизнь со Стемой, пусть одновременно с ней любил и Мариам, но она познала с ним и некое счастье.

– Пусть ты будешь счастливее на небесах, чем на земле, мой дерзкий Овадия! А я… Я прощаю тебя. Покойся с миром.

Несколько последующих дней Ипатий Малеил не посещал ее, и Светорада стала скучать в праздном безделии. Наконец она сама вызвалась поехать к нему в Херсонес.

Однако Ипатий смог уделить ей весьма мало времени. Он явно обрадовался ее визиту, но в его приемной толпилось столько людей, что они с княжной едва успели перекинуться несколькими фразами.

– Этот присланный на мое место Феофилакт Заутца такой легкомысленный, – пожаловался княжне Ипатий. – Он как будто не желает вникать в дела, все что-то путает и злится, поэтому большинство просителей предпочитают обращаться ко мне, пока я еще не снял с себя обязанности градоначальника. Так что… Вы не будете сильно гневаться, если я дам вам охрану, и вы отправитесь посмотреть город?

Тон Ипатия был извиняющимся, и Светораде его смущение понравилось. К тому же, побыв в его городской резиденции всего несколько минут и заметив, как к нему тут все относятся, она и сама прониклась уважением к своему новому… Жениху?.. Поклоннику?.. Мужу?..

Уже уходя, она столкнулась с легкомысленным Феофилактом Заутца. Тот, заметив красивую женщину в шелковой пенуле[170]цвета оливковых листьев, тут же начал любезничать с ней, говорить велеречивые комплименты. И был явно недоволен, когда Ипатий резко отозвал его, заставляя вместе с ним принимать посетителей.