Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

– Ты понимаешь, почему так произошло?

И снова ни упрёка, ни снисходительности, ни вполне оправданного недовольства.

Только спокойный вопрос человека, который учил меня когда-то.

– Да, – сказать правду в ответ тоже было просто.

Если у меня что-то не получалось прежде, я не стеснялась спрашивать его, и это стало почти привычкой. Да м скрывать было уже нечего.

– Я слишком много думала.

– Ты думала не о том.

Сущности всегда находили лазейку. Дурные мысли, пьянство, неразборчивость в связях, подлость, – любой порок, ослабляющий человека, они использовали, чтобы занять тело. И я не стала исключением.

Как раз это стоило того, чтобы съесть себя поедом, но, как ни странно, не хотелось.

Всего одна интонация превратила Кайла из мужчины, по которому я так постыдно скучала, в наставника, с которым можно стало быть откровенной.

– Нравится мне или нет, она сказала правду. Я не ожидала, что окажусь такой слабой.

– Под слабостью ты понимаешь чуть больше чувств, чем потребность поесть, поспать и пристрелить пару тварей?

Прозвучало настолько логично, что я едва не засмеялась снова.

– Я где-то прочитала: «Глупые мысли бывают у всех, но только дураки делятся ими с окружающими».

– Надеюсь, не в «Эмери»?

Мы всё-таки улыбнулись, и сделали это одновременно, а я задержала эту улыбку, потому что пальцы Кайла едва ощутимо коснулись моих.

Я молчала, потому что добавить к сказанному было нечего, а услышанное требовалось осмыслить.

– Ты даже с Гаспара не спрашиваешь так строго.

Он едва ли не впервые назвал мальчишку по имени, и это стоило новой, пусть и короткой улыбки.

– Он никогда не ставил себя выше других. И не считал себя лучше.

– Я подозревал у него некоторую задержку в развитии.

Я хмыкнула, давя очередную улыбку и легонько толкнула его руку своей.

– Поэтому я думаю, что принесу ему и себе больше пользы, если уеду весной.

– Или покажешь, что вся философия Совета ничего не стоит. Тебя считают одной из лучших.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Кайл поморщился, запрещая себя перебивать.

– Матиас наводил справки. Он в некотором роде лицо заинтересованное.

– И он любезно поделился этой информацией с тобой.

– Разумеется. Мы же так давно знакомы.

– Но недостаточно близко. Если потребовалось натравить на тебя первого же попавшегося человека из Совета, чтобы узнать, кто ты на самом деле.

– Ошибаешься, – он улыбнулся шире и до неприличия самодовольно. – Просто человек оказался женщиной. И он не мог не позаботиться о твоём досуге. Поэтому тебе было предложено всё местное разнообразие.

На правду это походило до безобразия, и я качнула голубой, прося прекратить, пока мы не зашли слишком далеко.

Впрочем, Кайл тоже был настроение серьёзно.

– Ты права в том, что пример Даниэлы ничего не стоит, – он быстро коснулся пальцами моих. – Но в Йонасе ты ошиблась тоже. Все привелегии, которые полагались бы просто моей жене, это возможность не драить полы наравне с остальными. А тебе он дал работу, которая считалась немыслимой для женщины. Леди Элисон ниоткуда, без влиятельного в Совете мужа и любой другой протекции – один из символов его нового Совета. Он никогда тебя не отпустит.

– Именно поэтому я не собиралась говорить ему заранее.

– Пары часов ему будет достаточно. И если ты расчитываешь, что разговоры о вас помогут ему с принятием этого решения, тоже напрасно. Он может себе позволить, а за тобой нет репутации женщины, которая станет переживать из-за любовника.

И в эту логику появление самого Кайла в замке тоже вписывалось идеально. Никакого грязного разрыва, просто и Мастер, и его любовница переключились на других людей. А статус первой женщины, сумевшей жить и работать наравне с мужчинами при Совете, получил бы дополнительное подкрепление.

– Ублюдок.

– Я же говорил.

Мы опять улыбнулись одновременно, но веселье оказалось недолгим.

– Всё это не обязывает меня продолжать бороться с ветряными мельницами.

Кайл был для меня тем человеком, которому я могла сказать всё. Или почти всё, как выяснилось.

Мерзкое судилище, инициированное и подогретое Бергом, беспомощность растерянного Совета, все те, кто на всякий случай предпочитал отводить от меня взгляд и не здороваться в процессе, – все это было удивительно, унизительно и обидно.

Пусть каждое из этих чувств и было глупее предыдущего, а их возникновение раздражало меня до зубного скрежета, отрицать было бессмысленно.

– Тебе правда там нравится? – теперь в его голосе послышалось некоторое любопытство.

Это был интерес того, кто действительно старается понять, и я села, чтобы удобнее было расстегнуть пару пуговиц на платье, которое начинало давить.

– За те три года, что тебя не было, многое изменилось. Йонас перекроил Совет, и теперь к их специалистам больше доверия, чем к никому не известным странствующим колдунам. Совет - гарантия интересной и постоянной работы. К тому же люди, с которыми я там общаюсь, не вызывают отвращения.

Кайл тоже сел, и хотя он остался фактически за моей спиной, ему оказалось удобно отвести мою руку и заняться пуговицами самостоятельно.

– Значит, справься с этим.

Теперь он почти шептал прямо мне на ухо, и по шее побежали мурашки.

– Я стараюсь.

– Не нужно стараться. Просто сделай. Такое случается. Эми – особенно злобная тварь, но рано или поздно это происходит со всеми, кто соприкасается с ними.

– Этого не происходило с тобой.

Аргумент был откровенно слабым, потому что я, как, впрочем, и большинство, не могла равнять себя с ним.

И все же до определенной степени я на него равнялась. С тех самых пор, как поняла, что умею и знаю так мало.

– Кто тебе такое сказал?

Кайл тихо хмыкнул, и я развернулась, почти уверенная, что ослышалась.

Мы почти столкнулись лбами, так близко он был, и ответ вдруг стал почти неважным.

– Когда?

– Давно. До нашего знакомства. Их сложно выгнать самостоятельно. С тех пор твой обожаемый Мастер считает, что я до определенной степени ему должен.

В ответ на эту интонацию можно было в очередной раз улыбнуться, но губы в улыбку почему-то не складывались.

Он отчитал от одержимости Йонаса, тот отчитал его.

Общие шрамы.

Общая память.

– Я с ним не сплю.

Взгляд Кайла едва заметно потемнел и секунду спустя сделался задумчивым.

– А он хочет.

Отделываться ничего не значащим “Я знаю” или допускать полутона после этого точно не стоило.

– Я иногда