Надеюсь и люблю - Светлана Талан

Я посмотрела на нее, пытаясь уловить черты Макса или мои, но у меня ничего не получилось. Все еще красная малышка была похожа на всех младенцев.

— Мамаша, надо покормить девочку, — произнесла медсестра.

— Я не буду кормить ребенка грудью, — твердо ответила я.

В палате воцарилась тишина. Присутствующие устремили на меня укоризненные взгляды, словно я только что убила человека.

— Хорошо, я доложу об этом доктору, — сказала медсестра.

Похоже, мое заявление ее не шокировало. «Наверное, всего успела насмотреться за время работы в роддоме», — подумала я и, чтобы не видеть сверлящих меня взглядов, закрыла глаза и постаралась успокоиться…

* * *

Через пять дней меня выписали из роддома и Макс с гордостью внес в квартиру свое чадо.

— Кэт, что же мы будем делать, ведь у тебя нет молока? — спросил он, укладывая малышку в купленную им кроватку.

— То же, что делают многие женщины.

— И что же?

— Будем кормить ее смесями, — сказала я и объяснила, что именно нужно купить.

— Как мы ее назовем? — шепотом спросил Макс, боясь разбудить ребенка.

— Даша. Дашенька. Тебе нравится?

— Кэт, милая, как ты скажешь. — Макс обнял меня за плечи.

— Когда мы зарегистрируем ребенка? — задала я вопрос.

— Куда спешить? У нас еще есть время. Тебе надо отдохнуть после родов, прийти в себя…

— Так все-таки когда? — настаивала я.

— Отдохни хотя бы недельку, Кэт, куда ты так торопишься? У нас ведь целая жизнь впереди. Счастливая жизнь, — опять завел Макс свою песню, но я его перебила:

— Ты дашь ей свою фамилию?

— Конечно, Кэт. А как же иначе? Это ведь плод нашей любви, — горячо произнес Макс, но я его уже не слушала.

Я узнала то, что хотела: он даст девочке свою фамилию.

Неделя показалась мне бесконечной. Я кормила Дашу, пеленала, укачивала, когда та упорно не хотела спать, и старалась не смотреть на нее. Порой мне казалось, что ребенок знает о моем плане и поэтому не хочет засыпать в кроватке, а спит только на моих руках.

Выждав неделю, я настояла на регистрации ребенка. На этот раз Макс сдержал свое слово, и в свидетельстве о рождении в графе «отец» была сделана запись: «Тунцов Максим Иванович», а девочка была записана как Тунцова Дарья Максимовна. Так сработала первая часть моего плана. Вечером мы с Максом отметили это событие, купив торт и шампанское. Мы были рядом, но каждый пил за свое. Макс — за рождение ребенка, а я — за то, что все идет по задуманному плану.

На следующий день я была с ребенком дома одна. Это был решающий день в моей жизни. Я была уверена, что все делаю правильно. Пересчитав свои сбережения, я осталась довольна. Затем я достала две большие сумки, с которыми когда-то сбежала из родительского дома, и опять сложила в них свои вещи. Даша, словно предчувствуя плохое, целый день вела себя беспокойно. И только к вечеру, измучив себя и меня, крепко уснула. Взяв лист бумаги, я написала записку:

Макс! Я дорого поплатилась за свою доверчивость, теперь твоя очередь платить по счетам. Ты обманул меня и сломал мне жизнь. Я попытаюсь сделать то же самое с тобой. Я оставляю Дашу тебе на воспитание. Надеюсь, что вы с женой будете ее любить и не станете обижать. Прощения не прошу. Искать меня не надо — это бесполезно. Я уезжаю. Прощай.

Немного подумав, я подписалась: «Кэт». «Пусть будет Кэт», — решила я, хоть немного смягчив этим свое жестокое послание. Записку я оставила на стуле у детской кроватки, положив ее рядом со свидетельством о рождении. Наклонившись над Дашей, я посмотрела на нее в последний раз и вдруг расплакалась. Но времени на рыдания у меня не было, и я с мокрым лицом поцеловала розовые щечки дочери и погладила ее темно-русые волосики. «Прости, малышка», — прошептала я и смахнула слезы. Через полчаса должен был приехать Макс, и я поспешила вызвать такси. Положив ключи от квартиры на стол, я тихонько захлопнула дверь и потащила сумки вниз.

Загрузив вещи в машину, я попросила таксиста отъехать в сторону и стать за деревом.

— Но… — начал тот.

— Никаких «но». Я за все заплачу, — резко оборвала я его.

— Как скажете, — сказал таксист, устало откинулся на сиденье и почти тут же задремал.

А я достала из телефона СИМ-карточку и выбросила ее в окно машины.

Приезда Макса пришлось ожидать долгие пятнадцать минут. Я видела, как он выскочил из своей машины и вбежал в подъезд. Его не было около получаса, и я уже начала нервничать.

Наконец я увидела, как он выходит из подъезда. Макс как-то сразу осунулся и сник, словно увядший на солнце цветок. Он нес на руках Дашу и большой пакет с ее вещами. Макс сел в машину, и я толкнула таксиста в плечо:

— Але! Просыпаемся!

— А?! Что?! — подскочил тот на сиденье.

— Поезжай за серебристой «Ауди». Держись на расстоянии, но ни в коем случае не отставай! — приказала я.

— Как скажете, — буркнул тот и повернул ключ в замке зажигания.

Мы ехали по улицам города. Я не спускала глаз с машины Макса, боясь потерять ее из виду. Наконец она остановилась у подъезда девятиэтажки, и я увидела, как Макс выходит из машины с Дашей на руках. Я попросила таксиста подождать и побежала к подъезду. На мое счастье, Макс не захлопнул дверь, и я нырнула в подъезд незамеченной, когда лифт уже поднимался. Я побежала по лестнице и увидела, что лифт остановился на третьем этаже. Я слышала, как в квартире слева открылась дверь, и догадалась, что Макс с дочерью исчез за ней. Подкравшись, я посмотрела на номер квартиры. На двери висела табличка «78».

Быстро спустившись, я запрыгнула в такси и сказала: «На вокзал».

Я собиралась вскоре покинуть этот город, оставив здесь все плохое: свои ошибки, обман Макса, непонимание родителей, предательство Светки, несостоявшуюся свадьбу, рождение дочери, — и начать жизнь с чистого листа. У меня в душе не осталось совершенно никаких чувств. Все во мне умерло: и любовь, и ненависть, осталась только ПУС-ТО-ТА!

* * *

Итак, я уехала в большой город, чтобы осуществить следующую часть своего плана. По моему мнению, именно здесь, где никто меня не знал, я могла затеряться в многотысячной толпе. Незнакомый город мог сожрать, поглотить меня, словно какую-то букашку, но в то же время давал большие шансы. Я знала, что в борьбе за место под солнцем