Злодейка в быту - Мстислава Черная

Отвлеченные размышления помогают — иероглифы из черных клякс превращаются в бусинки смысла, и я начинаю понимать написанное. Собственно, ожидаемо — документ, который я отложила, не что иное, как свидетельство о праве собственности. Согласно документу, дом вдове достался в наследство от мужа. Заверяющая печать чиновника переливается силой.

На втором документе печати нет, и, судя по виду, состряпан он только что на коленке: староста подписал, что вдова Лю Ция по состоянию здоровья перешла под опеку мужа своей внучки, который — вот совпадение! — и является старостой.

Что-то я не уверена, что писулька имеет юридическую силу, но допустим. Не к дяде же идти с просьбой заверить документ.

Третья бумага — купчая, и староста подает мне чернильницу с кисточкой.

— Госпожа заклинательница, мой долг как опекуна не предавать интересы вдовы. Пять таэлей серебра, госпожа. — Староста отвешивает мне почтительный поклон.

Цену он назвал очень естественно, а вот у сына старосты глаза широко распахиваются, и что-то мне подсказывает, что его впечатлил заоблачный запрос отца.

Пять таэлей серебра — это много или мало?

Я просто так целый осколок подарила слуге, так что пять слитков — немного.

Но реакция сына старосты говорит об обратном.

Поторговаться?

В моем кошельке гораздо больше, чем пять слитков.

Теоретически, по очень грубым прикидкам, того богатства, что у меня есть, хватит на безбедную жизнь мне, моим детям, и внукам еще останется. При условии, что тратить мы будем на жизнь, а не на роскошь.

— Пять, говоришь? — Пусть слышит, что я недовольна, однако я открываю кошелек и выкладываю на стол первый слиток серебра.

Продолговатый «кирпичик» со сколом ложится на стол, и я достаю следующий. Каждый размером с мой палец, наверное. Третий слиток, четвертый. Я медлю и выкладываю пятый.

— От имени Лю Ции нижайше благодарю, госпожа заклинательница.

Так…

Подобного рода сделки заверяет чиновник.

Староста не чиновник, а кроме него, в деревне нет ни одного официального лица. И кто заверит сделку?

Глава 12

Хм…

Здешняя Юйлин та еще покупательница — она даже в магазинах далеко не всегда утруждала себя расчетами. Нередко торговцам приходилось за оплатой приезжать в поместье. Впрочем, в накладе они не оставались. По установленным отцом Юйлин правилам слуги магазина непременно получали в подарок пару осколков серебра, а если приезжал сам хозяин, то ему подавали чай и тоже что-нибудь дарили, но не деньги, а приятные мелочи.

Однако не иметь опыта справляться с делами не означает быть полностью неподготовленной. Кажется, Юйлин была дотошной — я вспоминаю лопоухого, вечно гнусавящего учителя и унылые уроки домоводства, которые он искренне пытался сделать хоть немного занимательнее.

Задачки задавал…

Ага, Юйлин еще посмеялась, зачем ей знать про отдаленные деревушки на десяток дворов, но честно выучила.

Теперь не смешно.

Надо будет при случае отправить учителю благодарность. А пока… В теории у меня есть несколько вариантов, как поступить. Самый очевидный — ехать в город, чаще всего крестьяне именно так и поступают, но нет. Я должна учитывать, что в столице что-то назревает и отряд нужен отцу. Устраивать покатушки туда-обратно слишком долго, да и отец, узнав о странной поездке, будет волноваться.

Империя большая, крошечных деревенек на десяток дворов — как звезд на небе, никакой казны не хватит платить ежемесячное жалованье, когда работать такой чиновник будет от силы пять-шесть часов… в год. Поэтому дважды в год, весной и осенью, чиновники объезжают деревни — переписывают крестьян, вносят в реестры свадьбы и рождение детей, записывают наследственные дела, подтверждают сделки. Поэтому, как бы странно ни было, что староста подтверждает свою же подпись, это вполне соответствует сложившейся практике.

А вот в случае спора… С одной стороны, доказать свою правоту в суде будет сложно, с другой стороны, спор будет между заклинательницей, да еще и дочерью министра, и старостой. Даже представить абсурдно. Все равны перед императором, но не между собой.

Хм, а если старосту поддержит дядя?

На первый взгляд расклад не меняется. Подумаешь, вместо зажиточного крестьянина на суд выйдет богатый простолюдин. Против меня родство с министром не поможет. Вот если у дяди есть компромат, например…

Но зачем вообще дяде вмешиваться в сделку, к которой он не имеет никакого отношения? Он не мог знать, что я куплю дом.

Хватит рассуждений.

На кону не жизнь, не состояние на десять жизней, а всего лишь пять таэлей. Даже если сейчас я ошибаюсь и просто потеряю деньги, я все равно получу нечто ценное — жизненный урок.

Я ставлю подпись и закрепляю иероглиф потоком ци.

Староста свою подпись закрепляет тоже ци, но через печатку-амулет. Не чиновничья печать, но принцип действия похожий.

Мы подписываем купчую в двух экземплярах, и староста одним очень ловким движением забирает слитки. Будто не крестьянин, а фокусник или вор-карманник, мошенник-наперсточник. Вереница слитков исчезает под его ладонью, будто и не было никаких денег.

— Госпожа заклинательница, мой сын вас проводит. — Староста отвешивает очередной поклон, еще более угодливый, чем раньше. Чуть ли не по полу стелется. И пятится к выходу.

— Да… — Я прячу свой экземпляр купчей в рукав.

Да что не так с домом⁈

Сейчас узнаю.

Сын старосты тоже мне кланяется и жестом приглашает к выходу:

— Желаете взглянуть сейчас, госпожа заклинательница?

— Да, — киваю я.

Кормилица подхватывает меня под руку, помогая встать. Ее касание привычно, но иномирная часть впадает в ступор — разве здоровой, полной сил магичке нужна подобного рода помощь от пожилой женщины, совсем недавно выкашлявшей кровь? Я не магичка, заклинательница…

Висок простреливает болью.

Не знаю, откуда приходит осознание — разноголосица в голове меня убивает.

До вечера дотерплю? Дом ведь важнее?

Сын старосты придерживает для меня циновку, и я выхожу из павильона. Еще шаг — и я на улице, где меня ждет командир Вей. Я успеваю заметить, с каким нетерпением он вскидывается при моем появлении.

Если из-за задержки отец в критический момент окажется без охраны…

Я чувствую, как начинаю паниковать. Одна тревожная мысль потянула за собой вторую, третью. А если дядя только и ждет, когда без охраны останусь я? А если кормилица вот-вот поймет, что я не я, и обвинит меня во всех возможных и невозможных преступлениях? А если я сейчас распадусь на осколки? Еще немного — и паника захлестнет меня с головой. Я заставляю себя дышать ровно и цепляюсь за неприятную, но