Есть только ТЫ - Марта Заозерная

ты из — за денег переживаешь, то можешь не волноваться. Я продолжу перечислять на содержания сына столько же, сколько и раньше. Тебе тоже хватит, — потом буду жалеть, но сейчас от колкости не удерживаюсь.

Она своими поступками рвет меня на ошметки, а я как тупой осел боготворить её продолжаю.

Маша всхлипывает. Сжалась вся в комочек, положила подбородок на ключицы свои и рыдает. Огромные блестящие капли катятся по щекам, скрываясь за упавшими на лицо волосами.

Тыльной стороной ладони, сложенной в кулак рот прикрываю, большим пальцем по подбородку провожу. Жилы напряжены предельно.

Может ну его нахрен, брак этот, раз со мной так ужасно живется? Ч то ещё нужно сделать, чтобы она поняла, насколько мне дорога?

Подаюсь в её сторону и крепко обхватываю её подбородок, поворачиваю к себе лицо.

— Маш, поговори со мной. Пожалуйста, — оскомина сводит челюсть, но стараюсь говорить мягче, потому что что — что, а плакать часами напролет она умеет прекрасно. Когда она взгляд отводит, с нажимом прошу. — Смотри на меня.

Немного помедлив Маша шепчет:

— Я всем только мешаю… Сначала родителям, теперь тебе…

Долбанная Наталья Леонидовна! Ну что за сволочь же…

— Ты знаешь прекрасно — это всё глупости. Мы с Колей любим тебя. А ты тупишь нереально. Просто не общайся с мамой и все проблемы исчезнут. Ну же, Маш, пораскинь мозгами.

Прекрасно понятно откуда у тараканов жены ноги растут. Но я уже устал злобным коршуном летать и ограждать её от общения с матерью.

У жены непревзойдённый талант превращать меня в монстра.

За всю жизнь до нашего знакомства я меньше раз выходил из себя, чем за последний месяц. О чем это говорит?

— Я не знаю, Серёж… Это же мама моя… я не могу так.

— А меня послать к черту значит можно, так выходит?

Со стороны может показаться, что я специально разжигаю конфликт, но это не так. Просто силы закончились. Устал биться всеми конечностями о закрытую дверь.

— Я тебя очень люблю, Серёж. Хочу чтобы ты счастлив был, но у меня не получается этого сделать, — на одном дыхании жена произносит.

В очередной раз поражаюсь величине её тараканов. Таких жирных и полоумных ещё поискать надо.

Качаю головой отрицательно, мол, ну ты и гонишь.

— Ты мои слова никогда не воспринимаешь всерьез, — озвучивает она свою претензию. — Мы ведь разные с тобой. Думаешь я этого не понимаю? Во всем, Серёж. Во всем. Ты легкий на подъем, общительный, веселый, а я… Я полная твоя противоположность, — сложно представляю ту переваренную кашу, что в голове её кипит. — Даже в сексе я не могу дать тебе того, чего ты хочешь.

Твою мать! Готов поклясться, что она снова вспоминает тот случай, когда в порыве страсти, окутанный похотью, я её «сучкой» назвал, а она расплакалась. Жесткий секс — это история не про Машу, но никогда я не считал, что он у нас с ней плохой или какой — то не такой. Иногда, ради разнообразия, можно было бы что — то эдакое придумать, но не беда, что Маша такого не хочет. В неё столько всего табуировано, что проще принять, чем бороться с этими ветряными мельницами.

— Не начинай, — прошу её уже мягче. — Миллион раз обсуждали и я тебе говорил — меня всё устраивает. Ты можешь хотя бы один раз вспомнить, чтобы я кончить с тобой долго не мог? Каждый раз сдерживаться приходится, чтобы не отлететь до того, как твой оргазм увижу.

Маша печально улыбается.

Не выходит на неё долго злится. Ругаю себя за это последними словами.

— Иди ко мне, — хлопаю себя по бедру.

Маша хлопает глазами непонимающе.

— Перелазь говорю, — усмехаюсь.

Отчасти Наталья Леонидовна была права. Внедорожник больше подходит для семейного авто, потому что в нем трахаться проще. Здесь же приходится кресло отодвинуть подальше, чтобы руль жене в спину не упирался.

Маша как обычно тормозит. Долго возится с обувью. Мы же не можем перелезть как есть, надо подготовиться.

Полминуты вечностью кажутся. Наблюдаю за тем как она ремешки расстегивает, снимает босоножки поочередно, аккуратно ставит их на коврик. Ну и зануда! Низко пригнувшись наконец — то перелазит, но подолом цепляется за коробку передач и недовольно бормочет, почти что стеная. Выглядит в этот момент очень забавной и милой.

— В понедельник поедем забирать заявление, — сообщаю ей, когда она устраивается у меня на коленях.

Вижу, что хочет что — то сказать, но не решается. В итоге просто кивает, немного поразмыслив.

Беру Машу за руку, подношу кисть к губам и наклонившись пальцы её целую.

Иногда её покладистость мне на руку.

Маша суетиться начинает. Пытается поправить свой сарафан. Приподнявшись слишком высоко, бьется затылком о потолок.

Даже не пытаюсь усмешки скрыть.

— Я ценю, что ты промолчал, но у тебя на лбу всё написано, — произносит Маша, плотно сжав мои бедра коленками острыми.

Начинаю медленно расстегивать пуговки, мешающие получить доступ её груди.

— Серёж, давай не здесь, — просит Маша хрипло. — Нас могут увидеть.

Плевать. Мне отчаянно плевать. Хочу её безумно. Сбросить напряжение такая же необходимость, как и дыхание.

— Мы с тобой аккуратно. В темноте никто не увидит.

Расстегнув несколько пуговиц, просовываю два пальца под её белье и обхватываю ими сосок, немного сдавливая.

Маша стон хриплый издает, надрывный. Ёрзает на мне, прижимаясь как можно плотнее.

Также возбуждена как и я.

Свободной рукой забираюсь в её трусики и через тонкую ткань давлю на клитор. Реакция ждать себя не заставляет — Маша выгибается назад, словно из её легких весь воздух вышибают.

Продолжаю костяшкой среднего пальца массировать чувствительный участок. Большим и средним проникаю под трусики, сдвигая их. Клянусь, мне самому в этот момент нечем дышать становится.

— Подрочи мне, — прошу, вводя в неё сразу несколько пальцев.

Глава 13

Глава 13

Мария

Если бы я знала, чем для меня закончится разговор с тётей по телефону, я бы не брала трубку. Честное слово. Жалею… Я впервые жалею, что к маме рванула по первому зову.

Три дня назад, когда мы с Серёжей обедали, будучи ещё сонными, после затянувшейся ночи, мой телефон начал разрываться от череды беспрерывных звонков. Первые вызовы я пропустила. Мы собирались перекусить и поехать за Колей. Хотели побыть последние часы наедине, но не вышло. Вернее так и вышло, это были последние часы проведенные вместе с Серёжей. Одна из наших лучших совместных ночей. Я каждую помню.

Тётя Света, плача, очень сбивчиво рассказала о том, что они с мамой полетели в Китай, на остров Хайнань, чтобы мама немного развеялась и отвлеклась от грустных мыслей. Но в полёте, прямо в самолете, маме стало плохо. Самолет экстренно посадили в Екатеринбурге, маму доставили в городскую больницу в предынфарктном состоянии.

Для мамы и тёти Екатеринбург является родным городом, но родственников, с которыми бы поддерживалось общение, у них там не осталось, поэтому Света в отчаянии просила приехать и помочь ей. Она плакала, не знала что делать, если маме хуже станет.

Как мы поругались с Серёжей… Мама даже на расстоянии, даже находясь при смерти умудряется нас на ссоры провоцировать. Он не хотел отпускать меня одну, а я не хотела брать его с собой, потому что мама и здоровая — то не умеет себя контролировать, а хворая и подавно контролировать себя не станет. Сошлись с мужем на том, что Колю с собой брать не стану.

Впервые я настолько с сыном рассталась. Не могу ночами спать. Просыпаюсь посреди ночи и щупаю вторую половину кровати, не находя на ней ни мужа, ни сына, начинаю плакать от горького, удушающего отчаянья. Не знаю, ощущает ли Сережа тоже самое, но меня не ощущает предчувствие, что ларчик вот — вот закроется. Понимаю, но не могу маму бросить.

Когда папа ушел от нас, маме было трудно. Но она всю свою жизнь мне посвятила. Старалась, как могла. Папу я со дня расставания ни разу не видела. Пару раз слышала, как они с мамой по телефону ругались. Как она говорила — он никогда не изъявлял желания присутствовать в моей жизни. Несмотря на это жили мы с ней неплохо в материальном плане. Дорогие вещи,