Предатель. Замуж за бывшего - Злата Романова

«Это ее ошибка», — думаю я, стараясь делать вид, что ничего не происходит. Я даже не поворачиваюсь в сторону Эли, хотя ощущаю ее взгляд на себе. Она наблюдает за мной.

— Буа-буа, — бормочет Эля, и звук этого ее лепета эхом разносится в тишине.

Я не реагирую. Или, по крайней мере, пытаюсь. Она слишком похожа на своего отца, слишком. Та же линия подбородка, те же серые глаза, блестящие, когда она смотрит на тебя, как будто знает больше, чем может сказать. Но, в отличие от Булата, в ее взгляде нет насмешки. Ее лицо светится чистотой и наивностью.

— Буа-був, — повторяет она настойчивее, как будто пытаясь привлечь внимание.

Я закусываю губу, делая вид, что занята. Смотрю на текст на экране, но слова расплываются перед глазами. Эля, разочарованная отсутствием реакции, выплевывает игрушку, и она падает на ковер с мягким звуком. Теперь она внимательно смотрит на меня, ее глаза становятся еще больше, как будто она раздумывает, как бы ко мне подобраться. Я чувствую, как напряжение внутри растет, и чем ближе ее взгляд, тем больше мне хочется убежать из этой комнаты. Это странное чувство — страх перед десятимесячным ребенком, но я не могу иначе. Она дочь той женщины. Женщины, которая разрушила все, что у нас было с Булатом. Эля — живое напоминание о том, чего я не смогла удержать. Каждый ее жест, каждая кудряшка — это удары по моей ране, которая никак не затягивается.

— Був, — вдруг произносит она, издавая странное сочетание звуков. Я вздрагиваю.

— Что? — не успеваю я удержать себя, как тут же оборачиваюсь к ней. Эля улыбается, показывая свои крошечные зубки, будто празднуя свою маленькую победу. Она как будто знает, что привлекла мое внимание, и этим наслаждается.

— Буа-був, — снова повторяет она, вытягивая ко мне руки.

Мое сердце сжимается. Она слишком мала, чтобы понимать, что делает, просто тянется к единственному взрослому поблизости, но ее вытянутые ко мне руки, маленькие пухлые ладошки… Почему-то я не могу отвернуться.

— Играй сама, — раздраженно говорю я, хотя голос дрожит.

Эля смеется. Этот звук — нежный, звонкий, как будто маленький колокольчик где-то звенит, и в этом смехе нет ни капли насмешки. Только чистая радость. Она тянется ко мне, пытаясь подняться на своих маленьких ножках, но тут же падает обратно на попу. Это не останавливает ее — она делает новую попытку, снова вытягивая ручки ко мне. Я смотрю на нее и понимаю, что она просто хочет подойти ко мне. Я просто… объект ее внимания. Как стул или игрушка. Ей все равно, кто я. Эля ползет ко мне по ковру, напевая какую-то тарабарщину себе под нос. Ее движения такие неуклюжие, но в этом есть что-то бесконечно милое. Когда она наконец добирается до моих ног, она подтягивается, цепляясь за мою ногу, и тянет за подол моего платья. Я смотрю на нее сверху вниз и чувствую, как этот маленький человек заставляет меня впервые за долгое время улыбнуться. Но я быстро прогоняю эту мысль, стиснув зубы.

— Что ты делаешь? — говорю я резко, но не двигаюсь, как будто приклеена к месту.

Эля смеется, и это заставляет меня еще больше смутиться. Она тянется к моим рукам, и я, словно по инерции, наклоняюсь, чтобы помочь ей подняться. Ее пальчики цепляются за мои, и я ощущаю тепло ее крошечных ладоней. Она встает, шатаясь, но тут же начинает хихикать, как будто каждый ее шаг — это великая победа.

— Ну вот, — бормочу я себе под нос. — Что ты от меня хочешь? Я не Булат и не Ксения.

Она не отвечает — конечно, не отвечает. Только улыбается, глядя мне прямо в глаза и я снова чувствую, как внутри все переворачивается. Это чувство… странное. Я не хочу его чувствовать. Не хочу привязываться к ней, но почему-то мои руки сами тянутся, чтобы поддержать ее, когда она пытается устойчиво стоять на ногах. Ее смех и радость вдруг становятся заразительными, и я сама не понимаю, как начинаю тихо смеяться в ответ. Мы так и стоим — она держится за мои пальцы, я держу ее, и мир на мгновение становится меньше, тише, пока в него не врывается раздраженный голос Булата.

— Что это ты делаешь?

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Он стоит на пороге, недовольно сдвинув брови при виде того, как я держу его дочку.

— В смысле?

— Где ее няня?

— Пошла перекусить. Какая муха тебя укусила, Исаев?

Почему он смотрит так, будто я делаю что-то непозволительное? Булат подходит ближе, не сводя с меня взгляда. Его лицо напряжено, челюсти сжаты. Он присаживается на корточки рядом с дочкой, и Эля тут же, забыв обо мне, радостно тянется к нему, как будто все это время ждала именно его. Он подхватывает ее на руки, и она мгновенно обнимает его за шею своими маленькими ручками.

— Не надо, — тихо, но резко говорит он, не глядя на меня, его взгляд сосредоточен на девочке. — Не играй с ней, не нянчись, и вообще, постарайся ограничить контакт, когда мы не на людях, Алиса.

— Это просто ребенок, Булат! — возмущаюсь я. — А я педиатр, если ты забыл! Я не наврежу ей, я знаю, как обращаться с детьми!

— Я так и не думал, Алиса. Я просто не хочу, чтобы она к тебе привязывалась, — его слова звучат, как приказ, без тени сомнения. — Ты не ее мать.

— Я знаю, — отвечаю быстро, почти шипя, чувствуя, как внутри нарастает волна раздражения. — Но кто сказал, что я собираюсь стать ей матерью?

Булат хмурится, прижимая Элю ближе к себе. Она увлеченно играет с его воротником, ничего не подозревая о том, что происходит вокруг. Он выглядит так, словно хочет отгородить ее от всего мира, включая меня. И это задевает.

— Вот именно, — говорит он, голос холодный, как лед. — Ты уйдешь. Когда эта игра закончится, ты уйдешь, и я не хочу, чтобы она страдала из-за того, что потеряла еще одного человека. Ей не нужно привязываться к тебе. Ты и так здесь чужая. Давай не будем усложнять это еще больше.

Его слова колют, как ножи. Чужая. Я знаю, что он прав. Все это