Мой Неидеальный прынц - Наталья Тудаль

В нем не было ни капли той напускной бравады, того снисходительного флирта или яростного гнева. Он был… просто человек. Уставший воин, запертый в клетке собственного дома, собственных обязательств и собственной ненависти.

Что-то дрогнуло внутри меня. Глупая, непрошенная жалость. Я ненавидела себя за нее мгновением позже.

Вдруг он повернул голову. Его взгляд, острый, как тот самый кинжал, устремился прямо на мое окно. Он почуял мой взгляд. Я отпрянула вглубь комнаты, прижавшись к холодной стене, сердце бешено колотясь. Черт-черт-черт! Он видел?

Прошло несколько минут. Тишина. Я уже подумала, что мне показалось, когда услышала тихие, но уверенные шаги в коридоре. Они приближались к моей двери. Не легкая поступь служанки, не резкие шаги свекрови. Тяжелые, мужские шаги.

Он остановился у моей двери. Я замерла, не дыша. Послышался скрежет ключа в замке. Но дверь не открылась. Он просто… проверял, заперта ли я. Удостоверялся, что его крыса все еще в клетке.

Шаги удалились. Я выдохнула, медленно сползая по стене на пол. Да, он видел. И он пришел напомнить, кто здесь хозяин. Кто держит ключ.

На следующее утро я проснулась с железной решимостью. Жалость испарилась без следа. Он хозяин? Отлично. Значит, именно ему и предъявлять претензии.

Я оделась в самое простое свое платье (не черное, темно-зеленое), убрала волосы в тугой узел, сунула за пояс тот самый кинжал — просто так, для вида — и вышла из комнаты. Кристина, дежурившая в коридоре, ахнула.

— Льера, вам нельзя! Льер запретил!

— Льер, — отрезала я, не останавливаясь, — сейчас узнает, что значит «нельзя».

Я шла по коридорам, и слуги шарахались от меня, как от привидения. Я не обращала на них внимания. Моя цель была — его кабинет. Я знала, где он. Я изучала план замка по ночам.

Я подошла к тяжелой дубовой двери, не постучала, а просто распахнула ее.

Он сидел за массивным столом, разбирая бумаги с каким-то офицером. Они о чем-то оживленно беседовали. Мое появление было как ушат ледяной воды.

Офицер вскочил, вытянувшись по струнке. Итан Райан медленно поднял на меня глаза. В них не было ни удивления, ни гнева. Был лишь ледяной, безразличный интерес.

— Льера, — произнес он. — Мы заняты.

— Это займет минуту, — сказала я, не двигаясь с порога. — Вашего офицера прошу удалиться.

Офицер растерянно посмотрел на своего командира. Тот, не сводя с меня глаз, кивнул. Дверь закрылась, оставив нас одних.

— Ну? — он откинулся в кресле, сложив руки на груди. — Ты пришла вернуть мой подарок? Или пожаловаться, что тебе снова что-то не нравится?

— Я пришла спросить, — мои ноги были ватными, но голос звучал уверенно. — Вы разобрались с ситуацией?

Он усмехнулся.

— Ситуация решена. Несколько человек уволены. Порядок восстановлен.

— Порядок? — я сделала шаг вперед. — Кто-то попытался убить вашу жену и убил вашего наследника! И все, что вы сделали — это уволили слуг? Это ваш порядок? Или вам настолько все равно, что вы просто отмахнулись от этого, как от назойливой мухи?

Он встал. Медленно. Как хищник. Его рост, его широкая грудь — все внезапно заполнило пространство кабинета.

— Ты хочешь сказать, что я плохо исполняю свои обязанности? — его голос был тихим и шелестящим, как лезвие по кожи.

— Я хочу сказать, что вы не исполняете их вообще! — выпалила я, моя ярость наконец прорвалась наружу. — Ваша обязанность — обеспечивать безопасность в этом замке! Ваша обязанность — защищать тех, кто от вас зависит! А вы что делаете? Вы запираете меня в комнате, как преступницу, и думаете, что на этом все закончилось? Нет! Пока настоящий виновник гуляет на свободе, пока он знает, что его не накажут, это повторится снова! Или вы надеетесь, что в следующий раз вам повезет больше и я наконец-то умру?

Я была в ярости. Я забыла о осторожности, о своей роли, о всем. Я тыкала пальцем в его грудь, задыхаясь от собственной смелости.

Он не отступал. Он смотрел на меня, и в его глазах бушевала буря. Но это была не буря гнева. Это было что-то другое. Изумление? Уважение? Бешенство от того, что я осмелилась говорить с ним таким тоном?

Внезапно его рука метнулась вперед. Я зажмурилась, ожидая удара. Но он просто схватил меня за тот самый палец, что тыкал в его грудь, и притянул меня к себе так близко, что я почувствовала жар его тела.

— Ты… — он прошипел, его губы были в сантиметре от моих. — Несчастная, глупая, безумная женщина… Ты действительно не боишься смерти?

— Я боюсь жить в постоянном страхе! — выдохнула я, мои губы чуть не касались его. — И я предпочту быструю смерть от вашей руки медленной от яда какой-то… любовницы!

Его глаза вспыхнули. Он наклонился еще ближе. Его дыхание смешалось с моим. В воздухе запахло опасностью, мятой и чем-то диким, мужским.

— Ты хочешь моей руки? — он прошептал почти ласково, и от этого стало еще страшнее. — Ты хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся? Чтобы я доказал тебе, кто я?

Его свободная рука скользнула вниз, к моему поясу, к рукояти кинжала. Его пальцы обхватили мою руку, все еще сжатую в кулак, и заставили сжать рукоять.

— Вот он. Возьми. Попробуй. Докажи, что ты не просто трещотка. Докажи, что в тебе есть хоть капля той ярости, что ты так красиво изображаешь.

Он водил моей рукой, направляя острие кинжала к своей груди. Его глаза не отрывались от моих. В них был вызов. Азарт. Безумие.

— Ну же! — его голос прозвучал резко. — Сделай это! Или признай, что все твои слова — всего лишь слова испуганной девочки!

Адреналин ударил в голову. Язык пламени прожег все внутри. Я рванула руку на себя, вырвалась из его хватки и… швырнула кинжал через всю комнату. Он с грохотом ударился о каменную стену и упал на пол.

Мы стояли, тяжело дыша, смотря друг на друга как два врага после схватки.

— Я не буду убивать тебя, — прошипела я, и мой голос дрожал от ярости и чего-то еще. — И я не дам тебе забыть о том, что ты должен делать. Ты — льер фон Тайлор. Веди себя соответственно.

Я развернулась и вышла из кабинета, хлопнув дверью так, что стекла задребезжали. Я шла по коридору, не видя ничего перед собой, вся дрожа.

Я только что выиграла. Или проиграла? Я не знала. Я бросила вызов зверю в его логове и вышла живой. Но что-то перевернулось внутри. Та близость, то пограничное состояние между ненавистью и страстью оставило в душе странный, горький след.

Вечером, когда