Мой Неидеальный прынц - Наталья Тудаль

Я развернула его. Там было всего одно слово, выведенное твердым, размашистым почерком:

«В саду после вечерней трапезы...»

Мое сердце пропустило удар. Это была не команда. Это было приглашение. Вызов на новый раунд.

И я знала, что пойду.

Глава 14

Весь день я провела в состоянии, граничащем с помешательством. «В саду после вечерней трапезы...»

Это простое послание крутилось в голове, обрастая самыми невероятными и пугающими интерпретациями. То ли это ловушка? То ли он решил покончить с этим раз и навсегда, утопив меня в садовом фонтане? То ли… Нет, третьего «то ли» я даже боялась допустить.

Я не могла есть. Не могла читать. Я лишь ходила по комнате, то и дело подходя к окну и выглядывая в сад, как будто он мог дать мне ответ.

Кристина, видя мое состояние, молча принесла мне самое простое и неприметное платье темного цвета — словно читая мои мысли о необходимости быть незаметной. Я машинально поблагодарила ее, даже не глядя.

Когда сумерки окончательно сгустились и замок погрузился в сон, я сделала глубокий вдох и выскользнула из комнаты. Сердце колотилось где-то в горле, а в руке я сжимала тот самый кинжал. На всякий случай.

Сад был погружен в тишину, нарушаемую лишь шелестом листьев и далеким уханьем совы. Воздух был прохладным и влажным. Луна, почти полная, заливала все своим призрачным, серебристым светом, создавая причудливые тени.

Он стоял там, где я видела его в прошлый раз — прислонившись к стволу старой ели. Но на этот раз он был не один. Рядом, на каменной скамье, стоял кувшин и два бокала. Он был без камзола, в простой темной рубашке, и в лунном свете он казался не реальным человеком, а изваянием — прекрасным и опасным.

Он не повернулся, когда я подошла. Просто произнес в ночную тишину: — Я начал думать, что ты не придешь.

— Я начала думать, что вы шутите, — ответила я, останавливаясь в паре шагов от него.

Он наконец обернулся. Его лицо было серьезным, уставшим. Ни тени насмешки или гнева.

— Я не шучу. Особенно когда дело касается измены.

Слово повисло между нами, тяжелое и звенящее.

— Измены? — я не поняла.

— Ты обвинила меня в том, что я не обеспечиваю безопасность в своем доме. В том, что я закрываю глаза на преступления под своей крышей. Для льера это — измена. Измена долгу.

Он говорил тихо, но каждое слово било точно в цель. Я не ожидала такой прямоты. Такого… признания.

— О, — было все, что я смогла выдавить из себя.

Он налил в один из бокалов темно-красной жидкости и протянул мне.

— Вино. Без яда. Я проверил лично.

Я колебалась, но взяла бокал. Наши пальцы ненадолго соприкоснулись. От его прикосновения побежали мурашки по коже.

— Я провел расследование, — сказал он, отхлебнув из своего бокала. — Гурий найден. Он подтвердил, что действовал по указанию Лизы. Она платила ему за «особые» капли. Те, что вызывают медленное угасание. Их же она подливала и… предыдущей жене.

Я замерла, бокал чуть не выпал у меня из рук. Он сказал это так просто. Так буднично. Признался в том, что его любовница — убийца. И что он знал об этом. Или догадывался.

— И… что теперь? — прошептала я.

— Гурий уже покинул королевство. С большим трудом и несколькими сломанными костями, но покинул, — в его голосе прозвучала ледяная жестокость, от которой стало холодно. — Что касается Лизы… она покинет замок завтра утром. Навсегда.

Я смотрела на него, не веря своим ушам. Он сделал это. Не ради меня. Ради долга. Ради порядка. Но он сделал.

— Почему? — вырвалось у меня. — Почему вы… почему ты не сделал этого раньше?

Он отвернулся, смотря в ночную даль.

— Потому что я был слеп. Потому что мне было все равно. Потому что та, кого я считал своей женой, была бледной, безвольной тенью, которая не вызывала ничего, кроме раздражения. Зачем защищать то, что не представляет ценности?

Его слова должны были ранить. Но они почему-то не ранили. Они были правдой. Горькой, неприкрытой правдой о нем и о той, чье тело я теперь занимала.

— А теперь? — мои губы едва шевелились.

Он повернулся ко мне. Его глаза в лунном свете были почти черными.

— Теперь появилась кто-то другой. Кто-то, кто бросает мне вызов в моем же кабинете. Кто-то, кто не боится смотреть мне в глаза и говорить правду. Кто-то, в ком я наконец-то увидел… человека.

Он сделал шаг ко мне. Потом еще один. Теперь мы стояли так близко, как и в кабинете. Но на этот раз между нами не было ярости. Было что-то другое. Напряженное, пульсирующее, опасное.

— Ты не боишься меня, — констатировал он, и в его голосе прозвучало нечто похожее на изумление.

— Я… — я хотела сказать «боюсь», но язык не повиновался. Я не боялась. Я была загипнотизирована. Этой ночью. Этим человеком. Этой странной, извращенной игрой, в которую мы играли.

— Ты должна бояться, — прошептал он, и его рука поднялась, чтобы коснуться моей щеки. Его пальцы были грубыми, шершавыми от рукояти меча, но прикосновение было на удивление нежным. — Я опасен. Для тебя — особенно.

— Почему особенно? — мой голос прозвучал тихо и предательски сдавленно.

— Потому что ты единственная, кто посмел меня бросить вызов, — его лицо склонилось к моему. — И единственная, кому я это позволил.

Его губы были в сантиметре от моих. Я чувствовала тепло его дыхания, запах вина, кожи и чего-то неуловимого, что было просто им. Вся моя воля, вся моя ярость, вся моя защита — все растаяло в этом лунном свете, под его прикосновением.

И тогда он поцеловал меня.

Это был не поцелуй ненависти. Не поцелуй гнева. Это был поцелуй завоевателя. Властный, требовательный, полный невысказанной страсти и того самого вызова, что витал между нами с самого начала. В нем была вся наша борьба, вся ярость, все невысказанные слова.

И самое ужасное, самое прекрасное было то, что я ответила ему. Мои губы отозвались на его натиск. Мои руки сами поднялись и вцепились в складки его рубашки, чтобы не упасть. Мир сузился до точки — до его губ, его рук, его тела, прижатого к моему.

Он был моим врагом. Он был моим мужем. И в эту секунду я хотела его так, как никогда никого не хотела в жизни.

Он