Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова

— Сушить только нужно правильно, — наущает меня Эльма.

Азалия вздыхает, и Эльма бросает на нее сердитый взгляд:

— Ты тоже, старая, будешь работать, раз вернулась, — говорит она. — Тут не богадельня-захотел-ушел-захотел-вернулся, — и она снова придирчиво глядит на меня: — Надеюсь, грамоте обучена?

— Обучена.

— Будешь мне читать газеты. С годами я стала совсем слепая.

Аза вновь глядит на меня с тревогой, не зная, как меня спасти от этой участи, но я с готовностью киваю:

— Могу и книги почитать.

— Откуда ж здесь книги, внучка, — посмеивается Эльма. — Книги — дорогие больно. Да и что в них напишут? Это не нашего ума дело.

Она, кажется, добреет. Встает, придерживаясь за поясницу, ставит на стол хлеб, масло и варенье.

— Вымокли, смотрю. Ты внучка, хороша. Кровь с молоком. Мои тряпки, может, тебе будут не в пору. У меня в сундуке есть кой-какое тряпье.

— Спасибо, — отвечаю я. — Мы обузой не будем.

Азалия хмурится. К еде не притрагивается, а я без смущения намазываю хлеб маслом.

Эльма кладет на стол связку ключей, снимает один и передает мне.

— Поди отопри, да проветри. У меня гостей давно не было. Там и спать останешься. Свечу возьми, да за огнем следи, а то дом спалишь.

Каждая половица в этом зловещем доме натужно скрипит. Я поднимаюсь по старой лестнице, примеряюсь ключом к одной и трех запертых дверей и нахожу нужную — самую, кажется, облупившуюся. Внутри меня ожидает небрежная комната со стылой постелью, но я не привередничаю. Переодеваюсь, мокрую одежду вешаю на дверцу скрипучего шкафа, тушу свечу и укладываюсь в постель. Долго не могу уснуть из-за звуков: шума ветра и дождя, тихого говора внизу, на кухне. Засыпаю, когда небо светлеет, а сквозняк перестает выть где-то под крышей.

Сплю, кажется, лишь пару секунд. Или просто сон получается густым и тягучим, словно зыбучие пески. Солнечные лучи бьют в глаза, и я выбираюсь из постели и, наконец, могу оценить комнату при свете.

Все, что могу сказать — сюда нужна бригада ремонтников. А пока я только озадаченно кручу вентиль на раковине, подставляю руки под тонюсенькую струйку и споласкиваю лицо.

Аристократки из древних магических родов в таких условиях не живут. Прежняя Неялин пришла бы в ужас, но я в детстве частенько жила у бабушки в деревне. А в юности — с палаткой ездила в горы. В общем, в спартанских условиях жить — это для меня легко и просто.

Нахожу в суедуке потрепанный чепец и старое, черное платье. Мне сейчас нельзя рядится, как леди. Одеваюсь и оглядываю себя в зеркало. Старательно прячу пышные, ярко-каштановые волосы под чепец. Утягиваю на талии пояс, закатываю рукава.

Спускаюсь на первый этаж. Здесь кроме кухни есть большая светлая гостиная с эркерным окном, выходящим в сад. Раздвигаю тяжелые портьеры, чихая от пыли — сад полностью зарос, но вот плодовые деревья имеются. Можно яблоки собрать на шарлотку.

В доме был настоящий живой камин. Он таился за почерневшей каминной решеткой и был перемазан сажей, но реанимировать его было можно. Если только хорошенько прочистить сверху донизу.

Иду в небольшую кладовую — внутри много подписанных банок с какими-то чаями. А еще в доме есть прачечная, что по местным меркам просто невероятный шик. Вот только водопровод был сломан, вода едва лилась.

На кухне я не решаюсь сильно хозяйничать — Эльма надает по хребту. Она хоть и старая, но весьма зубастая особа. Наверняка, она в молодости не давала Азе спокойно жить. Но сейчас она — просто одинокая пожилая женщина, которой одной в таком доме накладно. Ее травы приносят гроши, которых едва хватает на жизнь.

Первым делом я смотрю, что и где лежит.

Ставлю чайник на огонь, чтобы выпить чаю.

Надо бы сходить на рынок и купить чего-нибудь к завтраку и желательно, на обед и ужин.

Я быстро протираю стол и слышу сдавленный вдох за спиной.

— Неюшка, ты чего ж это, — Аза торопится забрать у меня тряпку. — Нечего тебе руки портить. Еще чего удумала!

А мне смешно. Мы сбежали из столицы, тряпку мне точно не стоит бояться.

— Расскажи-ка лучше, что произошло между тобой и Эльмой, — я усаживаю Азу за стол, и она сразу сникает.

— Отец хотел отдать меня мьесой, — хмурится няня, — очень неприятному и старому человеку. И я сбежала.

Снимаю закипевший чайник с огня и сажусь рядом с Азалией. Вот оно как! Может быть, поэтому она и меня принялась спасать. Моя история ей откликнулась.

Тяжелые шаркающие шаги Эльмы прерывают ее слова.

— Зато жила бы сейчас, как аристократка, — скрипит голос травницы. — Но нет. Дурой была, дурой и осталась. Себя пожалела. А отца не жалела, Аза? Ему деньги были нужны.

Эльма удивленно смотрит на тряпку в моих руках и благостно улыбается.

— Раз взялась, давай завтрак делай, внучка, — говорит она.

— Рынок-то у вас здесь есть? — спрашиваю я. — Хлебом сыт не будешь.

— Рынок-то есть, а денег нет, — бурчит Эльма. — Или вам тут все должно быть бесплатно?

— Деньги у меня есть. Я схожу, куплю что-нибудь. И вас, бабушка, накормлю, — спокойно говорю я, а у Эльмы аж глаза на лоб лезут.

— Ну раз так, — недоверчиво бурчит она, а потом щурится: — годков-то тебе сколько, Нея? Не пора ли замуж пойти?

— Вдова я.

— Вот оно как, — Эльма оглядывает меня с ног до головы и произносит: — Ну хороша, ничего не скажешь. Такую и повторно возьмут. А лучше мьесой пойти. И сытно, и всегда праздно. Посмотри, Аза, какие глазища у нее янтарные. Я таких, вообще, не видала. А кожа какая! Румянец!

Я озадаченно гляжу на свое размытое в мутном окне отражение. Конечно, я сильно изменилась. Но ведь не настолько. Тело все еще полное и мягкое. Но девушкой я кажусь дородной, прямо пышущей здоровьем. Такие и впрямь мужчинам нравятся.

— Муж-то когда помер? — спрашивает Эльма. — Небось, и наследство оставил?

— Ничего, — отвечаю я. — Беден был, едва концы с концами сводили.

И Эльма разочарованно вздыхает. Такая прыткая бабуля своего не упустит. При ней лучше своими финансами не хвастаться.

Она вручает мне корзинку и перечисляет, что лучше купить: и яйца, и кур, и