Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

Марина… море или океан и ничуть ни меньше», — припомнила Лина слова Светланы Васильевны. Хотя, отчего же припомнила? Эти слова хранились в памяти, как жемчужины в ларце. — Выходит, она искала меня? Но я Евангелина, Линн… всего лишь озеро.

— Бывают и такие осечки. Я потрясён, правда… нет, это мягко сказано… — Леон с трудом перевёл дыхание. — У нас в семье есть дар ясновидения. Моя мать умеет предсказывать будущее и даже может предотвратить несчастный случай. Она искала тебя, с весны твердила о том, что у неё есть внучка. А я не верил.

— Как бы мне хотелось увидеть её, мою бабушку. Мне кажется, она захочет пообщаться со мной. — Лина шмыгнула носом и смахнула слезу на щеке. — Боже мой, разве такое возможно? — произнесла она свои мысли вслух.

— Конечно, захочет. Только ты ничему не удивляйся. Иногда она выглядит странно, говорит непонятные вещи и совершает необъяснимые поступки.

— Вы считаете её больной? — с укором спросила Лина.

— Я такого не говорил. С чего это ты взяла? — Леон покачал головой.

— Но ваши парни-охранники, они насмехались над ней, говорили, будто она не в себе! Как вы могли допустить такое?

Леон достал сигарету и закурил. Лина заворожённо наблюдала за его движениями, видела, как напрягаются мышцы его рук под тонкой тканью пиджака, как поблёскивает камушек на чёрной печатке, так похожий на бриллиант.

— Иногда охрана берёт на себя слишком много. Я сам виноват, распустил парней. Но я обязательно разберусь и с этим, — спокойно ответил он.

Лина промолчала в ответ, поняв, что отцу неприятно слышать её упрёки, что он уязвлён.

— Ты тоже умеешь заглядывать в будущее? Что ещё? — он задал вопрос, затронув волнующую для обоих тему. И Лина припомнила эпизод на речке с Филиппом.

— Однажды я сумела снять боль и заглушить неприятные симптомы болезни, — задумчиво сказала она. — Правда, потом я сама едва держалась на ногах, чуть сознание не потеряла. У меня была такая резкая слабость.

— А вот тут осторожнее, — Леон поймал её взгляд и удерживал зрительный контакт. — Нужно учиться отдавать. Не всё сразу. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю.

— Кажется, понимаю. А вы… вы тоже умеете так чувствовать? Читать мысли? — Она замерла, словно ждала какого-то чуда, и вдруг ощутила лёгкое головокружение.

— Сам я могу только забирать. Но твоя бабушка умеет гораздо больше. Она обязательно научит тебя всему, что знает. И всё встанет на свои места.

— Вот это да! Я бы с удовольствием пообщалась с ней, — воскликнула Лина, но голос её прозвучал приглушённо, как будто донёсся откуда-то издалека. — Она подарила мне колечко на память. Вот это. — Лина протянула руку, на её безымянном пальце поблёскивал голубой топаз.

— Это чтобы тебя не потерять. Она бы нашла тебя. Обязательно нашла.

Уголки его губ дрогнули в улыбке, но он молчал. Лина могла поклясться, что сама прочитала его мысли.

Отец осторожно взял её руку, и Лина ощутила в ладони тепло, а кончики пальцев будто огнём налились. Перед глазами вспыхнули картинки из майского сна, и всё завертелось в вихре движений.

Они снова в зале с чёрными полотнами. Горят огни, играют скрипки, с неба спускается огромная люстра и в ней разом вспыхивают тысячи свечей.

Они танцуют вальс. Она и он — её отец!

Пространство плывёт, подёргивается рябью, и краски тускнеют, но это вовсе не сон!

Губы его неподвижны, на них всё так же мерцает улыбка, но голос отца отчётливо звучит в её голове:

— Schlaf sanft mein Kind, schlaf sanft und schon! Mich dauert’ssehr, dichweinen sehn…*

* Спи спокойно, дитя моё, спи спокойно! Мне нужно время, чтобы увидеть, как ты плачешь. (нем.)

Глава 28

Филипп

На третий день после отъезда отца в командировку, Фил нагрянул домой. Хотел провести в тишине и покое часа два, но в итоге остался на ночь. Повсюду царили уют и порядок. Холодильник был полон еды. Эла будто догадывалась о его возможном визите, приготовила борщ, отбивные и любимый салат «Мимозу». И откуда она только узнала о его вкусовых предпочтениях? Возвращаться в сквот на сухой паёк совсем не хотелось, и Фил решил до конца недели пожить дома. Выспался в кои-то веки и, наконец, добил учебник по неврологии. Некоторые темы, закреплённые на лекциях у профессора Вагнера, хорошо отложились в памяти и теперь буквально отскакивали от зубов.

Суббота наступила неожиданно быстро. Фил мечтал устроить романтический вечер при свечах, пригласил Лину домой, но она отказалась, говорила намёками и причину выдумала какую-то невнятную. Фил ни разу ей не поверил, но допрос учинять не стал. Тут же в голову полезли невесёлые мысли, даже ревность взыграла. «Ну и чего она там скрывает? — злился он. — Неужели матушка Альтман добилась своего, приструнила дочь, или ещё того хуже, убедила в том, что они с ним не пара?»

В понедельник Фил поджидал Лину в фойе консерватории. Он специально пришёл пораньше, чтобы её поймать. Лина легко сбежала по лестнице и направилась было к гардеробу, но увидев Фила, притормозила, улыбнулась и радостно зашагала к нему.

— Филипп, ты как тут? Почему не предупредил? — прощебетала она, удивлённо хлопая ресницами и озираясь по сторонам.

— Ты стала такая неуловимая, вот решил поймать тебя в консе, пока ты не улизнула от меня, — припечатал Фил.

— Ну, не преувеличивай. Подумаешь, не виделись два дня, — она виновато прикусила губу и быстро отвела взгляд.

— Четыре, если быть точнее, — Фил укоризненно покачал головой.

Они забрали одежду из гардероба, и Фил помог Лине одеться. Он чувствовал её напряжение и не мог уловить её настроение, а потому, на всякий случай, молчал. Пусть сама расскажет, что с ней творится.

Лина огляделась по сторонам, рассеянно путаясь в пуговицах пальто, и сказала с загадочной улыбкой:

— А у меня для тебя есть важная новость. Даже две!

— Ну, говори, не томи, — насторожился Фил, не ожидая ничего утешительного.

— Ирина Петровна приболела, у её студентов уже второе занятие по специальности пропадает. Мама ничего об этом не знает. Я ей специально ничего не говорила. Так что мы можем немного прогуляться, можем даже навестить Бескровную с тортиком, она тут поблизости живёт.

— Или поехать ко мне на Кудринскую и неплохо