Жаворонок Теклы - Людмила Семенова

потолка капает вода, иногда невдалеке пахнет дымом. Только до меня это все как будто не доходит. Вроде я там, а в то же время меня как бы нет. Вот мне теперь и кажется, что я всю жизнь так прожил, за чужими дверями. Знал, что за ними происходит, кому уготована какая судьба, но ничего не мог сделать. Да никто от меня ничего и не ждал. Вот и сейчас… Я ведь ничего толкового сделать не могу, Налия, я не продлю жизнь твоим родителям и никому другому, я ничего не изменю даже вот в этом крошечном мирке. Я в нем просто есть…

— Вот ты и сказал самое главное, — тихо произнесла Налия.

Тут по лицу Айвара прокатилась одна-единственная слеза и он закопался лицом в ее волосы. Женщина долго поглаживала его по голове и спине, ничего не говоря, затем так же безмолвно нагрела воды и помогла ему умыться и лечь. Но сама Налия в ту ночь так и не могла уснуть, осмысляя свое второе поражение.

По вечерам Айвар всегда смотрел сквозь оконное стекло в темноту и в его глазах неподвижно стояла влага. Не видя никого рядом, он проговаривал вслух странные слова, будто из вымерших языков, и периодически делал резкие движения рукой, словно обрисовывал невидимые силуэты.

— Что все это значит? — тихо спросила однажды Агарь у дочери.

— Не знаю, мама, — призналась Налия, — Может быть, его в деревне колдуны чему-то научили, но меня он в это не посвящал.

От исповеди и причащения перед смертью Соломон отказался наотрез, как и от всякого присутствия в доме духовных лиц в его последние часы. «У нас и так есть один святой» — сказал он коротко и твердо.

Агарь пережила супруга на несколько месяцев и ушла тихо, не мучаясь и не доставляя никому хлопот. Похороны стариков проходили по удивительным африканским обычаям, с красивыми песнями, в которых внешняя бравурность сочеталась с глубокой внутренней болью. Айвар и Налия стояли в первом ряду, вместе с лучшими друзьями родителей, и тоже тихо пели, как делали их предки и другие дети Черного континента, пряча за мелодией душевные надломы.

Вскоре после этого Налия однажды утром застала мужа за неожиданными хлопотами. Он надел отглаженную белую рубашку, тщательно побрился и собрал в рюкзак какие-то вещи. Не помня, чтобы накануне он говорил ей о каких-либо планах, она изумленно спросила:

— Куда это ты собрался?

— Прости, но я не могу тебе сказать, — мягко, но очень серьезно ответил Айвар, — Важно, что я сам это знаю.

— Это как же понимать? — нахмурилась Налия, — Что ты задумал? Ты что, оставляешь меня здесь одну?

— Пока — да, но поверь, что так надо, — произнес Айвар, — Я еду в одно место, которое однажды видел во сне. Его географическое название тебе знать не нужно. Зато мне необходимо узнать ответы на некоторые вопросы, и от них будет зависеть, вернусь ли я.

— Вернешься ко мне или вообще? — тихо сказала жена.

— Не надо раньше времени, — ответил Айвар и бережно погладил ее по голове, — И не плачь, пожалуйста. Я не могу назвать тебе точные сроки, но мне кажется, что ты сама поймешь, если меня уже не нужно будет ждать. И давай больше ничего не говорить, ладно?

Они вышли во двор, еще раз безмолвно посмотрели друг на друга и поцеловались, потом Айвар сел за руль и вскоре «Нива» скрылась за поворотом. Налия долго глядела ей вслед и происшедшее казалось ей каким-то безумием. Она уже не понимала, что за оцепенение нашло на нее и не дало остановить Айвара, которому взбрела в голову сумасшедшая идея. Если бы еще несколько лет назад он заговорил с ней про какой-то сон, она бы решила, что это не более чем странная шутка.

«А что ты могла сказать? — вдруг одернула она себя, — Да ты сама все сделала для того, чтобы кончилось именно так! Ты же ему шагу не давала ступить без своего одобрения! А теперь все, оно ему больше не нужно, да и ничье другое. Все, что мог, он для тебя сделал, а ему теперь нужна свобода, и какой ценой он ее получит, тебя уже не касается».

В смятении, с опущенной головой, Налия прошла в гостиную, бестолково водя рукой по мебели. Только сейчас она заметила мобильный телефон мужа, лежащий на журнальном столике.

— Господи, а таблетки-то он взял?! — вдруг ужаснулась она и бросилась обратно к двери, но замерла на полпути и бессильно опустилась на стул.

Тем не менее Налии пришлось взять себя в руки, в основном из уважения к наставлениям Айвара. Она понимала, что если боль и утихнет, то случится это нескоро, но не могла ставить жизнь «на паузу» и сказала себе, что муж просто уехал по делам. Так она красилась и одевалась по утрам, ехала на работу (от отца ей в наследство досталась хорошая иномарка), приводила дом в порядок с помощью слуг, кое-что ремонтировала, избавлялась от хлама, вела счета. Но все это казалось ей лишенным смысла.

Однако спустя где-то пару недель, когда день уже клонился к закату и сонный городок совсем притих, Налия вдруг услышала шум мотора. Боясь подумать, какие вести ее ждут, она выбежала за дверь, на крыльцо, и увидела родной автомобиль. Айвар вышел так быстро, как позволяли нездоровые ноги, и при виде жены даже выронил трость от растерянности. Ему пришлось опереться о скамеечку, и тут Налия наконец подбежала и осторожно обняла его.

— Мне стало лучше, — сказал он тихо и уверенно, прижимая жену к себе, — Вернуться в спорт я тебе, конечно, не обещаю, но может быть, мы еще найдем занятия по душе.

15. Хозяин дома

Сезон дождей подходил к концу — впрочем, в Афаре они в этом году были не такими продолжительными и более приятными, чем в других регионах. Наступала осень, близился эфиопский Новый Год и совсем рядом с ним был день рождения Айвара. Он никогда не считал остроумными шутки относительно «темной стороны» этого праздника, подразумевающей приближение к смерти, тем более что в Африке она и так ждала на каждом шагу. Но и сейчас, в своем физическом упадке и полусонном состоянии души, Айвар не желал омрачать этот в общем неплохой момент. Что же, сорок лет так сорок. И невозможно представить, что лишь десять лет, а не целую жизнь назад они с Налией и друзьями отмечали его праздник на любимом пляже, пахнущем соснами и илом, и были здоровыми и