Хулиган. Его тихоня - Эла Герс

поднял его. Глаза Леши были закрыты и он был так слаб, что отцу пришлось почти на руках вынести его из дома. Я последовала за ними к машине, припаркованной рядом с Лешиной, и забралась рядом с ним на заднее сиденье. Пока его отец звонил в больницу, рассказывал диспетчеру ситуацию и вел машину, я сжимала руку Леши, пытаясь успокоить себя. Он все еще издавал эти жуткие хрипы, но дышал уже намного реже.

Наконец мы добрались до больницы. Сергей Владимирович сразу же выскочил из машины, успел открыть дверь и вытащить Лешу, как из больницы выскочила бригада людей с белых халатах с каталкой. Я беспомощно цеплялась за нее, пока Лешу увозили вглубь больницы. Слезы бежали по моим щекам, когда я смотрела на бледное лицо Леши.

Дыши, Леша…

Пожалуйста, дыши!

Медсестра преградила мне путь и я оказалась в объятия Сергея Владимировича, который сдерживал меня от порыва наплевать на все и броситься вслед за удаляющимся Лешей. Каталку с ним прокатили за двойные двери и скрыли от моих глаз.

Я сделала глубокий вдох, втягивая страх и выпуская боль на выдохе.

Дыши, только дыши!

32.2. Невыносимое ожидание

Я сидела на скамье, сцепив руки, и смотрела на часы на стене.

С ним все будет в порядке, с Лешей все будет хорошо — как мантру проговаривала я про себя.

Сергей Владимирович отправился на поиски врача после целого часа, проведенного в приемной. И как же мне было жаль, что я не могла пойти вместе с ним. Тогда мне не пришлось бы сидеть здесь, ничего не зная и изнывая от беспокойства.

Прошло еще полчаса. Я смотрела на часы и продолжала молиться. Пришла медсестра, спросила, не нужно ли мне чего-нибудь, но я лишь покачала головой. Мне нужен был только Леша.

— Ксюша.

Я вскочила на ноги, когда вернулся Сергей Владимирович. У него было настолько мрачное выражение лица, что у меня сжалось сердце и со свистом ухнуло в самый низ.

— К-как Леша? — спросила я, затаив дыхание.

— С ним все в порядке. Он останется здесь под наблюдением на несколько дней.

Слезы навернулись мне на глаза, когда на меня нахлынуло неимоверное облегчение.

— Слава Богу, — выдохнула я со всхлипом.

— Слава Богу, — шепотом повторил за мной его отец.

Он наблюдал за мной какое-то мгновение, а затем заключил в свои поддерживающие объятья. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Когда мне удалось перестать плакать, я отстранилась от него и вытерла лицо от слез руками.

— Уже поздно, Ксюша, — сказал мне Сергей Владимирович. — Я отвезу тебя домой.

— Могу я… — я стушевалась. — Могу я увидеть его?

— Мне жаль, — он покачал головой. — Но сейчас нельзя.

— А завтра? Могу я завтра его увидеть? — торопливо спросила я.

Его губы дрогнули и я почувствовала болезненный укол в груди. Они с Лешей были так сильно похожи.

— Конечно, можешь. Ты поможешь мне убедиться, что он больше не наделает глупостей.

Я со слезами на глазах усмехнулась и он похлопал меня по плечу. Еще раз заверив меня, что с Лешей все будет хорошо, что медсестры о нем позаботятся, он повез меня домой.

Сидя в его машине, я попыталась расслабиться. В конце концов, с Лешей ведь все было хорошо. А уже завтра я его увижу. Но когда воспоминания о случившемся вновь нахлынули на меня, я позорно шмыгнула носом. Перед глазами все начало расплываться.

— Ксюша, — обратился ко мне Сергей Владимирович, когда я снова начала плакать. — Ксюша, я же сказал тебе — с ним все будет хорошо.

— Я даже не знала, что у него астма, — пробормотала я со слезами на глазах.

— Его астма вызвана травматическим стрессом, Ксюша. По крайней мере, так мне сказали врачи.

— Травматический стресс?

Он издал низкий печальный вздох, а затем мягко ответил:

— У него ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство.

Я напряглась и уставилась на него. А затем рвано втянула воздух и прислонилась головой к окну.

Дыхание сбилось и по лицу пуще прежнего потекли слезы.

— Не плачь, Ксюша, — пробормотал Сергей Владимирович. — Леша не нравится, когда ты плачешь.

— Откуда вы знаете? — всхлипнула я.

— Потому что он мой сын, — ответил он и я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Он смотрел на дорогу с каким-то отрешенным выражением лица. — Мне никогда не нравилось, когда Маша плакала. Уверен, ему это тоже не нравилось.

— Вы бросили его, — сказала я ему обвиняющим тоном. — Вы бросили их.

Он выдохнул, и я увидела, как мука исказила его черты.

— И я всегда буду жалеть об этом, каждую секунду своей жизни.

Я прикусила губу и посмотрела на свои руки, покоящиеся на коленях.

— Как вы узнали, что Лешу у меня? — спросила я.

— Мы вместе ужинали и я сказала кое-что, что… расстроило его. Леша стремительно уехал, а я поехал за ним и понял, что он отправился к тебе. Я не стал входить, думал, что он успокоится, решил подождать его снаружи. А потом услышал твой плач.

— Вы должна перестать его расстраивать, — отозвалась я нахмурившись.

— Я не знаю, как с ним справиться, — проворчал он. — Когда я уезжал, он был милым, веселым, любящим ребенком, который был высокого мнения обо мне. А когда я вернулся, он уже был озлобленным подростком, ненавидящим меня всем своим сердцем. Я не знал и до сих пор не знаю, что делать, чтобы он принял меня обратно. Я все время все порчу. Кажется, я всегда говорю что-то не то, когда дело касается его.

— Вы сказали Леше, что это он виноват в смерти вашей жены? — резко спросила я.

Мой гнев подкрепил мою храбрость и я вспомнила, что Леша сказал мне перед тем, как потерял сознание.

Сергей Владимирович посмотрел на меня с неприкрытым удивлением.

— Что?

— Вы сказали своему сыну, что это он виноват в смерти вашей жены? — спросила я, сузив глаза.

Он пристально посмотрел на меня, а потом сказал:

— Я никогда не говорил ему этого. Я никогда не винил его. Он был всего лишь ребенком.

— Но он сказал…

Его вдруг осенило и я вздрогнула от ужасного выражения, появившегося на его лице. Он перевел взгляд на дорогу, сжимая руль так сильно, что костяшки пальцев почти побелели. Его челюсти сжались, а на щеке задергался мускул.

— Должно быть, это был мой брат, — резко ответил он. Затем он издал низкий, рычащий звук, выплескивая свой гнев. — Должно быть, это был он!

Мой временный прилив храбрости покинул меня и я поджала губы. Атмосфера в машине стала напряженной и в