Нечаянно невеста - Зинаида Соколова

тайну моего рождения. Лев Петрович вернётся из больницы и, надеюсь, мне удастся поговорить с ним. Вероятно, что он тот человек, который хоть что-то знает о моих настоящих родителях. Но до этого мне нужно найти фотоальбомы семьи. Да, уже завтра попробую этим заняться. Есть вероятность, что после этого разговаривать с Львом Петровичем будет проще.

Минут через пять возвращается Иван. Хмурый конечно, но смотрит на меня нормально, без укора.

— Ань, ужин уже закончим? Или десерт? — даже с улыбкой спрашивает Иван.

— Нет, десерт не нужен. Тогда мы… домой?

Мне так странно говорить про особняк Берестовых, как про мой дом, пусть временный, но все же дом. По сути дома у меня и не было никогда, было временное пристанище, в котором я была гостьей. Не совсем желанной. Вернее не всеми.

Пока мы едем домой, Иван молчит. Смотрит на дорогу и явно обдумывает что-то важное.

— Завтра на обед приедет дядя Эллы, Крепов Геннадий Сергеевич, — вдруг нарушает тишину Иван, — я дал все указания по организации обеда, но это не самое важное.

Иван поворачивает руль и мы въезжаем в усадьбу, домой. Но из машины не выходим.

— Аня, завтра я буду вести себя как нормальный влюбленный мужчина, — смотрит на меня Иван, повернувшись ко мне, — и мне нужно, чтобы ты выглядела счастливой и влюбленной, и подыграла мне, даже если я буду тебя обнимать и трогать руками. Сможешь?

— Я смогу, вернее постараюсь… — говорить пытаюсь уверенно.

— Завтра утром после завтрака мы с тобой будем тренироваться.

— В смысле тренироваться? — я обалдело уставилась на Ивана.

— В прямом, после завтрака жду тебя в кабинете. Будем обниматься и целоваться, — мужчина подмигнул мне, отстегнул ремень безопасности и вышел из машины.

Через пару секунд открывает мою дверь и практически вытаскивает меня из автомобиля. Я оказываюсь прижатой к двери мощным мужским телом. Я в шоке и могу только таращить глаза, задрав голову и глядя на Ивана. Руками упёрлась в грудь мужчины. Мне странно, а не страшно, но всё равно хочется оттолкнуть него. Недолго Иван прижимает меня к машине, а потом наклоняется к моему уху и шепчет:

— Это для лучшего вхождения в роль. И для любопытной прислуги, которая смотрит из окон.

Потом резко отпрянул от меня и потянул за руку в дом. Ноги меня плохо слушались, в голове рой пчел вместо мозгов, ни одной дельной мысли. Хотя нет, одна мысль чётко обозначилась — как я проживу этот год, будучи замужем за этим Иван-царевичем?

Непонятно. Вернее понятно, что непросто. Опыта общения с такими мужчинами у меня нет, поэтому не знаю, как реагировать на все эти ситуации. Вроде бы мы по-договору всё делаем и я должна быть безучастной ко всем этим обнимашкам-целовашкам.

А у меня ноги трясутся, когда Иван так близко. Не от страха трясутся, а от…чего? Понимаю, что у него на кону фирма стоит и ради неё он не только обниматься готов. Но у меня не получается отделаться от мысли, что прикосновения моего ненастоящего жениха, нравятся мне по-настоящему.

И это плохо, поскольку отношения у нас чисто деловые. И такими их нужно сохранить целый год. И потом я буду свободна!

Как только я оказалась у себя в комнате, затренькал телефон. Посмотрела на экран и обомлела — пришло сообщение от Кати. Мне не хотелось нажимать на значок конвертика, словно из него могло выпрыгнуть что-то мерзкое и ядовитое.

С Катей, моей уже бывшей сестрой, мы не общались полгода. После того жуткого вечера после смерти отца я просто удалила её из своей жизни, вместе с матерью. Её матерью, которую я считала и своей мамой большую часть своей жизни.

Смерть отца лишила меня иллюзий. Семьи у меня нет и точка.

Я оставила телефон на кровати и ушла в душ. Оттягивала момент, не хотела знать, что ещё придумала Катя, какую ещё грязь решила на меня вылить.

Сестра родилась, когда мне было чуть больше трёх лет. И сразу стало понятно, что маме я уже не нужна, у неё теперь была любимая дочь. Катя подрастала и быстро сообразила, что главная ценность — это она. И пользовалась этим как могла.

Невозможно подсчитать, сколько раз сестра наговаривала на меня, обвиняла в несуществующих проступках, врала маме про то, как я якобы обижала её.

И только отец был моей настоящей опорой, он любил меня и даже появление Кати этого ни капельки не изменило. Я это всегда чувствовала!

Я простила Кате все её гадкие поступки, но не могу простить того, как она упрекала отца в том, что он не может зарабатывать большие деньги, укоряла его в безвольности. А ведь Катя не нуждалась ни в чём.

Родственники мамы, не имея своих детей, особенно обожали Катю и задаривали её подарками, брали в поездки на море, оплачивали учёбу в университете.

А мы с отцом ездили за грибами, рыбачили на озере, зимой часами катались на лыжах, он в тайне от сестры и мамы учил меня водить машину. И мы с отцом могли бесконечно говорить обо всем на свете! Эти воспоминания останутся в моём сердце навсегда, никто не может их у меня отнять.

Катя и мама пытались это сделать тем вечером, когда вытащили на свет бумаги о моем удочерении. Утром мы похоронили отца, а вечером меня попросили покинуть, когда-то родной дом.

15. Дмитрий

Мне сразу пришло в голову, что лучший вариант для Ивана, использовать свое мужское обаяние. На него женщины всегда облизывались, а сейчас некоторые почти военные действия начали по взятию моего брательника в плен, то есть в брак.

Что уж скрывать, Иван был весьма привлекательным мужчиной, внешность мужественная, высокий рост и прибавить к этому большие деньги — не устоит даже светская львица, что про обычную медсестру говорить.

Иван на мое предложение помолчал, как обычно обдумывая любую информацию, не торопился отвечать. Потом поднял на меня глаза и сказал:

— А ведь ты прав, если Аня будет более естественно вести себя, то и мне не нужно напрягаться. Хотя как-то это всё же нечестно по отношению к ней. — брат с сомнением вздохнул.

— Ты же заплатишь ей немалые деньги — это раз. Она сможет год жить на всем готовом — это два. И три — вы будете вместе целый год, как минимум. Ты собираешься и любовницу Крепову показывать? Или обет целомудрия дашь при живой и красивой жене? Элла после сегодняшних новостей точно за тобой слежку устроит. Налево ходить ты сможешь только на