Кровавая заутреня - Нина Алексеевна Левина

— Ослабнешь тут с голодухи! Ох, уморила! — из спальни донёсся смех Ульяны Назаровны.

Ей с утра не здоровилось, то в жар бросало, то в холод, то земля из-под ног выскальзывала. Вот она и прилегла подремать, а проснулась, разбуженная приездом мужа. Хотела встать, но стены с потолком такую круговерть принялись отплясывать, что Ульяна Назаровна не рискнула. Надо бы лекаря как-то позвать, кровь пустить или пиявок поставить.

— Где ж тут врагам взяться? — возразил подполковник, придирчиво рассматривая извлечённый из сундука почти новый мундир.

Сшит он был лет пять назад, только с размером тогда не угадали, слишком широк оказался. Зато теперь в самый раз будет. В сундуке залежался немного, присыпанный от моли нафталином. Запах-то ничего, выветрится, чай не к благородным дамам на раут идти. А солдаты и не к таким ароматам привыкшие, их даже смесью запахов конского пота с порохом и кровью не сразить. А тут всего лишь нафталин.

— Да вокруг нас одни враги! — вдруг выпалила Феоктиста, и подполковник с удивлением уставился на неё. — Я-то всё примечаю, глаза и уши для того Богом дадены. Улыбаются, мол, прошу пани, а как спиной повернёшься, так шипеть начинают, аки змеи.

— А-а, вот ты о чём. Так язык у них такой, шипящий, — с облегчением вздохнул Панкрат Васильевич и вернулся к обзору мундира. Придирчивый глаз заметил отпоровшийся угол обшлага и болтающиеся на соплях несколько пуговиц. — Елизар! — крикнул подполковник.

— Так нету Елизара, голубчик! — отозвалась жена. — Ты ж его сам утром с поручением отправил.

— Запамятовал, — проворчал Панкрат Васильевич. — А он и рад, небось. Там делов-то на час, ежели по дороге в корчму не заглядывать. Тогда, голубушка, придётся тебя просить о помощи. Надобно пуговицы покрепче пришить и обшлаг приметать.

— Не гожусь я сегодня в помощницы, — вздохнула жена. — Встать не могу, кругом всё ходит.

— Феоктисту, что ли попросить?

— Я вам, батюшка, сослепу такого нашью. Главнокомандующий вмиг до майора разжалует.

— Голубчик, попроси Кати, — предложила жена.

— А где ж она?

— Да разве ты её не встретил? Она к Висле частенько ходит на прогулку, напротив моста прохаживается.

— Странно, Кати я не видел.

— Может, в саду с пани Катаржиной? Поищи, она где-то рядом должна быть.

Панкрат Васильевич накинул сюртук и быстро спустился по лестнице. Выглянул на улицу, надеясь увидеть дочь, потрепал холку привязанному к изгороди коня. Из сада доносились женские голоса, и подполковник решил, что Кати там. Но возле кустов поречки возились только пани Катаржина и Яся. Они заметили подполковника и приветливо помахали ему руками.

— Вы не видели Кати? — крикнул он.

— Нет, — покачала головой пани Катаржина.

— Я не видела, но, кажется, знаю, где она.

Яся быстро скинула грязные рукавицы, отряхнула подол и, улыбаясь своей самой чарующей улыбкой, подошла к Панкрату Васильевичу.

— Пойдёмте, покажу. Нет-нет, коня не надо, — остановила она подполковника, собирающегося сесть верхом. — Тут совсем близко. Пару шагов.

Яся повела его по тропинке между участками, вывела на узкую улочку и кивнула:

— Там дальше дорожка к заброшенному саду. Я как-то проходила мимо и заметила гуляющую Кати. Там очень хорошо, тихо, не то что у моста. Не удивляюсь, что ей нравится это место.

— Спасибо, Ясечка, — поблагодарил подполковник и зашагал по направлению к дорожке.

Ясе очень хотелось последовать за ним, но она понимала, что тогда рискует выдать себя, поэтому поспешила домой. А ничего не подозревающий Панкрат Васильевич прошёл по дорожке мимо домов и вышел к саду. Первое, что ему бросилось в глаза — это привязанная к яблоне лошадь, мирно жующая удила. «Что здесь делает лошадь? Разве Кати ездит верхом?» — промелькнула удивлённая мысль у подполковника, а потом он заметил влюблённую пару, стоящую между двух старых накренившихся вишен. За широкой спиной мужчины, держащего девушку в объятиях и склонившегося над ней в поцелуе, Панкрат Васильевич не сразу узнал свою дочь. Да он и не мог узнать, посчитав, что случайно стал свидетелем чьего-то свидания. Лишь когда девушка отступила от мужчины на шаг, держа его за руки, подполковник понял, что перед ним Кати.

Сперва он онемел от изумления, потом побледнел от ужаса и, наконец, побагровел от негодования.

— Катерина Панкратовна! — громовым голосом рявкнул подполковник и поспешил к влюблённым.

Услышав его возглас, Кати вскрикнула и отпрянула от мужчины. В обернувшемся кавалере Панкрат Васильевич узнал того самого капрала Алексея Громова, бывшего у них в гостях. От такой наглости подполковник ещё больше вознегодовал и пришёл в ярость.

— Да как вы смеете! Да я вас! Подлец! Мерзавец!

Слова сами извергались изо рта Панкрата Васильевича, глаза наливались кровью. Он хотел было схватиться за саблю, но вспомнил, что оставил её дома, отчего пришёл в ещё большее бешенство.

— Убью негодяя!

Алексей выступил вперёд, расправив плечи и заслонив собой вскрикивающую от страха при каждом слове Кати.

— Сударь, я понимаю ваш гнев… — начал было Алексей.

— Понимает он! Мерзавец! Явился как вор! Мою дочь опозорить! Ух, я тебе!

Подполковник подбежал и замахнулся, но капрал перехватил его руку и спокойно произнёс:

— Выслушайте же меня. Я не вор, а честный человек, и хочу просить руки вашей дочери.

Кати быстро взглянула на него и ахнула.

— Что? — прошипел подполковник. — У тебя хватает наглости…

— Не наглости, а чести. Мы с Катериной Панкратовной любим друг друга.

— Любите? Ты любишь этого наглеца? — опешивший подполковник уставился на дочь, а та кивнула вместо ответа.

— Марш домой, бесстыдница! — крикнул он.

— Но батюшка… — робко попыталась возразить Кати.

— Марш! Кому говорю! — брызгая слюной, проорал оскорблённый отец и топнул ногой. — Живо!

Глаза Кати наполнились слезами, она с испугом взглянула на Алексея, но тот ободряюще улыбнулся:

— Беги, Катенька, не волнуйся. Мы поговорим как мужчина с мужчиной. Обещаю, что всё будет хорошо.

Кати тронула его за руку и стремглав промчалась мимо отца, провожающего её взглядом, метающим молнии.

— Значит, уже Ка-а-тенька, — протянул подполковник, поворачиваясь к Алексею. — Вон уже до чего у вас дошло!