Кровавая заутреня - Нина Алексеевна Левина

— Молчать! Негодяй! — снова проорал взбешённый подполковник. — Я тебя в порошок сотру, сопляк!

— Позвольте напомнить, — возвышая голос, ответил Алексей, — что я не нахожусь у вас в подчинении, а за беспочвенное обвинение могу бросить вызов! Но я не желаю с вами ссориться, Панкрат Васильевич, — он снова перешёл на спокойный тон, — а лишь прошу не становиться на пути двух влюблённых людей. Я от всего сердца люблю вашу дочь и прошу её руки.

— Шиш тебе, а не рука Кати! Ты обманул доверчивых родителей, творил непотребство за нашими спинами, а теперь, припёртый к стене, решил выкрутиться! — вскипел подполковник.

— Никто не припёр меня к стене! За несколько минут до вашего появления я просил Катерину Панкратовну составить моё счастье. Она ответила согласием, но сказала, что всё в руках ваших и Ульяны Назаровны. Вы можете сами спросить свою дочь, она подтвердит наш разговор.

— Да она сейчас что угодно подтвердит, выгораживая тебя! Вскружил голову дурёхе! В общем так! — Панкрат Васильевич ткнул указательным пальцем в грудь Алексея. Тот едва сдержался, чтобы не ударить отца Кати по руке, и остался стоять не двигаясь, лишь желваки заходили на скулах. — Не смей больше приближаться к моей дочери! Забудь о её существовании!

— В ослеплении гневом вы, вероятно, не поняли меня, господин подполковник. Мы с Катенькой любим друг друга.

— Чушь! Не желаю больше слышать!

— Неужели вы хотите сделать Катерину Панкратовну несчастной? — вскричал Алексей.

— Наоборот! Я желаю своей дочери счастья и не позволю загубить её жизнь! Если я увижу вас ещё хоть раз — изрублю!

Посчитав, что сказал достаточно, Панкрат Васильевич резко развернулся и зашагал прочь из садика домой. Алексей остался стоять, не в силах поверить, что всего несколько минут назад считал себя счастливейшим из людей, а теперь его жизнь вмиг разрушилась. Как же так? Разве сможет он жить без встреч с Кати? При мысли о девушке Алексей застонал и схватился за голову. «Бедная моя Катенька, — думал он, — хватит ли у неё сил выдержать все упрёки и обвинения, которые сейчас обрушатся на её хрупкие плечи. Если бы я только мог…». Но чем помочь в этой ситуации возлюбленной Алексей не знал. Сейчас, когда подполковник разъярён, бесполезно умолять его о чём-то, наоборот, можно сделать только хуже. Надо немного подождать, пока гнев отца Кати уляжется, и броситься в ноги ему и Ульяне Назаровне с просьбой не губить влюблённых и позволить им соединиться в счастливом союзе. Только как дожить до этого момента? Больше не желая оставаться в месте безобразной сцены, Алексей вскочил на лошадь и поскакал на ту сторону Вислы в казармы.

Тем временем Кати вихрем примчалась домой, взбежала по ступеням и, не раздеваясь, с плачем бросилась в свою комнату.

— Душенька, что с тобой? — окликнула её встревоженная Ульяна Назаровна. — Ты виделась с батюшкой?

В ответ она услышала только громкие рыдания, приведшие её в большое смятение.

— Что же это делается? — проворчала мать и решительно поднялась с постели.

Комната тут же стремительно закружилась, и Ульяне Назаровне пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Медленно переставляя ноги, пошатываясь, она направилась в спальню дочери.

— Что произошло, милая? — Ульяна Назаровна со вздохом опустилась на кровать рядом с Кати, уткнувшейся лицом в подушку. — Да прекрати плакать и ответь по-человечески!

В это время с грохотом хлопнула входная дверь, и в комнаты вбежал Панкрат Васильевич. За ним из кухни примчалась испуганная Феоктиста, но быстро юркнула за дверь, сообразив, что сейчас начнутся семейные выяснения отношений.

— Опозорила! Мерзавка! — Панкрат Васильевич бегал по гостиной из угла в угол, потрясая кулаками. — Завтра же поедете обратно в Тополиное!

— Господи, Боже мой! Да что случилось-то? — Ульяна Назаровна с испугом схватилась за грудь.

— Что случилось? С кавалерами ваша доченька обнимается! Тайно на свидания за поцелуями бегает! — гремел супруг. — Говорил, что не место здесь юной барышне, так нет же, не послушались меня!

— Кати, душенька, неужто правду батюшка говорит?

Девушка подняла опухшее от слёз лицо:

— Матушка, милая, мы с Алексеем Захаровичем любим друг друга! Он у меня просил руку и сердце, а тут батюшка…

— С Алексеем Захаровичем? Так значит, правда? — ахнула мать.

— Вот они, нравы сегодняшней молодёжи! — продолжал отец. — Мать с отцом в грош не ставят, всё за спиной делается.

— Он хотел…

— Молчать! — топнул ногой подполковник.

Ульяна Назаровна побагровела и встала с кровати.

— Ну знаете ли, Панкрат Васильевич, тут вам не казарма, чтобы такие команды отдавать! — произнесла она твёрдым голосом, полным решимости. — Здесь надо спокойно разобраться, без спешки. Ежели Кати виновата — будет наказана.

— Что тут разбираться? — начиная остывать под взглядом супруги, произнёс подполковник. — Я всё видел собственными глазами. Целовались с наглецом капралом и за ручки держались.

За дверью тихо прыснула Феоктиста, а Ульяна Назаровна продолжала наступать:

— Об этом поговорим позже, а сейчас вы, голубчик, можете на построение опоздать. Главнокомандующий будет недоволен.

— Верно! — спохватился подполковник.

— Давайте свой мундир! — велела жена.

— Так у вас же голова кружится.

— Вылечилась голова! — отчеканила Ульяна Назаровна, выхватывая из рук мужа злосчастный мундир и усаживаясь шить у окна. — Спасибо мужу и дочери! И доктор не нужен, чтоб кровопускание делать. Родные сами кровушки выпьют сколько потребуется!

Она быстро наметала обшлаг, укрепила пуговицы и помогла супругу одеться. Всё это время Кати пролежала у себя в комнате, боясь пошевелиться. Лишь когда подполковник покинул жилище, и с улицы послышался удаляющийся топот копыт, она выбежала из спальни и бросилась в ноги матери.

— Ох, Кати, Кати, — прошептала та, гладя её по голове. — Ну, рассказывай всё, да без утайки…

Скандал у Кайсаровых не прошёл незамеченным матерью и дочерью Рапацкими, работавшими в саду. Пани Катаржина впервые слышала, чтобы подполковник так громко кричал. Она всегда считала его очень спокойным и была крайне удивлена доносящимися громовыми раскатами его голоса.

— Что его могло так вывести из себя? — недоумевала женщина. — Яся, ты проводила его к дочери? Он ни с кем не ссорился по