Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

Вокруг крики, вопли, хриплый смех.

Инструктор орал:

— ВОТ ЭТО Я ПОНИМАЮ! ВОТ ЭТО И ЕСТЬ НАСТОЯЩАЯ ДРУЖБА!

И на этом моменте Доув получил удар в висок и потерял сознание, лежа в гуще ударов, брызгов пота и криков:

— НЕ ТОРМОЗИ! БЕЙ ЕГО! ВОТ ТАК — С НОГИ! АЙ МОЛОДЦА…

КРОМ не учит быть охотником.

КРОМ учит быть псом войны…

Академия «Сектор-13».

Будильника не было. Зато был свисток.

Резкий, пронизывающий, как удар по стеклу. После него — шаги, лязг двери и командный голос:

— ПОДЪЁМ! ВРЕМЯ: 05:30. РЕЖИМ: УСТАВНОЙ. НАЧИНАЕМ.

Скай распахнул глаза. Не от страха. От рефлекса. Как будто кто-то вбил в череп: «время — вставать».

Казарма оживала молча. Курсанты не кричали, не зевали, не охали. Всё было, как отрепетировано — хотя никто ещё не знал, как надо. Просто инстинкт «не выделяйся» был мощнее сна.

— КРОВАТИ — ПО УСТАВУ! КОНТРОЛЬ ПО ПРЯМОЙ ЛИНИИ ПОДУШКИ И УГЛА ОДЕЯЛА. НЕ ПОД 60, А ПОД 45, КАК НАПИСАНО В УСТАВЕ-34/Б. — инструктор шёл между койками и орал, но без злобы. Это был инструктаж, не истерика.

— КТО СДЕЛАЛ КРИВО — ПЕРЕСТИЛАЕТ ВСЮ РОТУ.

Скай заправлял свою койку, аккуратно, по линейке. Рука — отработанным движением натягивает одеяло, складка — под прямым углом. Никто не торопился, но и не тормозил. Темп был спокойный, методичный. Пугающе методичный.

Гигиена

— ПЕРЕХОД В САНУЗЕЛ — СТРОЕМ, ПО ПАРАМ! ВОДА ОГРАНИЧЕНА. УСТАВНАЯ ОЧЕРЕДНОСТЬ: ЗУБЫ, ЛИЦО, ШЕЯ, ПОДМЫШКИ. НЕ ПУТАТЬ ПОРЯДОК!

Скай стоял у зеркала, с металлической кружкой, мылом без запаха и зубной щёткой армейского образца. Всё происходило под наблюдением.

— КУРСАНТ! ГДЕ ТВОЙ УГОЛ ПОДМЫШЕЧНОГО СЕКТОРА⁈ СМЫВАТЬ — ВОТ ТАК. ПЕНУ ВОДОЙ, А НЕ РУКОЙ. ЗДЕСЬ НЕ ВЕТЕРИНАРКА!

Каждое движение отмерено. Зеркала — мутноватые. Вода — чуть тёплая. Пол — плитка цвета грязного бетона. Мыло — квадратный брусок, словно из цемента.

Никто не говорил.

Уже не от страха. А потому что не надо.

— ОДЕВАНИЕ — С ПОГОНАМИ! ШЕВРОНЫ НАРУЖУ! ЗАСТЁГНУТЫЙ ВОРОТНИК — ПРИЗНАК ЧЕЛОВЕКА. РАССТЁГНУТЫЙ — ПРИЗНАК МУСОРА ИЗ ТРУЩОБ!

Китель — серый, с грубой тканью, но чистый. Брюки — плотные. Кирзачи — уже в первый день натёрли ноги. А форма была сшита по принципу: «влез? значит твоя».

Скай оделся и встал в строй, не думая особо, лишь мелькнула мысль.

«Ничего страшного. Просто распорядок. Просто утро.»

Но где-то внутри, как будто что-то медленно вытягивалось наружу.

«Ты не герой. Не лидер. Ты винтик. А винтик не должен думать, он должен крутиться.»

Инструктор ходил вдоль, поправляя осанку пальцем — надавливая на ключицу или грудь, как бы вдавливая их обратно в форму.

— СМОТРИ ПРЯМО. НЕ СКАНИРУЙ ОБСТАНОВКУ, КУРСАНТ. ТВОЙ МИР — ЭТО ВСЕ, ЧТО ПЕРЕД ТОБОЙ. СЛЕВА — ТОВАРИЩ. СПРАВА — СТЕНА. ВСЁ.

Так начинался день.

И в этом было что-то не ужасное, но устрашающе рутинное.

Ритуал, порядок, тишина.

Железо, бетон, равнодушный голос инструктора.

Из Ская не выгоняли эмоции криком. Их просто заменяли командами и уставом.

* * *

После подъёма, умывания и тщательной заправки коек — всё строго по уставу, под постоянным контролем инструкторов — новобранцев вывели из казармы строем. Шаг — в ногу. Повороты — по команде. Ни одного слова. Только топот сапог по полу и голос старшего:

— СТОЛОВАЯ. ПОСАДКА — ПО ОТДЕЛЕНИЯМ. ПО СТРОЕВОМУ ПОРЯДКУ. БЕЗ САМОТЁКА!

Длинное бетонное здание с высоким потолком и пахнущим железом воздухом. Столы — дубовые, армейские, потертые временем, с простыми скамьями. Вдоль стен — ящики с посудой. Справа — раздача. Тарелки ставились без выбора. Меню одно. Для всех. Без «предпочтений».

Каждому наливали овсянку — густую, почти пасту, без соли или сахара. Пар шёл от неё, но запаха не было.

К кружке с кипятком прилагался пакетик чёрного чая — уже немного вспухший. Рядом клали ломоть серого хлеба. И печенье — одно, круглое, белесое. «Десерт».

Скай сел на своё место. Ровно, как учили.

— РУКИ НА КОЛЕНЯХ. ПРИЁМ ПИЩИ — ПО КОМАНДЕ.

Инструктор прошёлся вдоль рядов. Все замерли.

Тишина в столовой стояла гробовая. Только дыхание. И напряжённый ритм ожидания. Даже стулья не скрипели.

— НАЧАТЬ.

Моментально зазвучал стук ложек по мискам. Ровно. Мерно. Без разговоров. Прием пищи — словно операция.

Скай ел быстро, без наслаждения. Просто заправлял организм. Овсянка липла к нёбу, чай был горьковатым, а хлеб крошился в руках. Но никто не жаловался. Потому что в Среднем Городе иногда и этого не было.

«Нормально. Без вкуса — значит, не мешает. Это не трапеза. Это функция.»

На лицах ни раздражения, ни удовольствия. Просто отработка приёма пищи. Кто-то ел даже с благодарностью — не потому что вкусно, а потому что сегодня есть еда. И это — уже немало.

Через пять минут раздалась команда:

— ЗАВЕРШИТЬ. ОТСТАВИТЬ СТОЛОВЫЕ ПРИБОРЫ.

Все встали по очереди, убрали посуду в обозначенные ящики, и снова — строй.

* * *

Сначала — тишина, как будто город на секунду забыл, что он живёт.

Затем — команда, короткая и чёткая:

— ВСЕМ — НА ПЛАЦ!

Скай вышел вместе с остальными. Кирзачи долбили по бетону, создавая мерный топот, в котором смешались пыль, сухой ветер и гул машин на горизонте.

Они построились. Ровно. Без разговоров. Лица — как маски.

И тут началось.

— НАЛЕ-ВО!

— НАПРА-ВО!

— КРУ-ГОМ!

— СТРОЙ — РАВНЯЙСЬ! НЕ РАВНЯЙСЯ ГЛАЗАМИ, РАВНЯЙСЯ ТЕЛОМ! ТЫ НЕ НА ВЫСТАВКЕ!

Голос инструктора раздавался с такой механической злостью, что казалось — это не человек, а отладочная машина с функцией унижения.

— МАРШ! ЛЕ-ВОЙ! ЛЕ-ВОЙ! РАЗ-ДВА-ТРИ! ЛЕ-ВОЙ!

Грохот сапог разносился по плацу, словно кто-то бил в гигантский барабан. Бетон дрожал под подошвами, а вместе с ним — внутренний мир людей.

Скай шагал.

Механически.

Он уже не думал.

Просто подавал ногу вперёд.

Потом другую.

Потом снова.

Шаг, шаг, шаг.

Команда.

Разворот.

Шаг.

Солнце било в затылок.

Пыль поднималась от шагов.

Шаг, шаг, остановка. Разворот налево, разворот направо.

«Я уже не думаю. Я просто двигаюсь. Как болт в механизме. И не знаю — то ли мы сотрём бетон… то ли он сотрёт нас.»

Пыль въелась в воротник. Пот скатился за шиворот. Где-то позади кто-то кашлянул — тут же получил команду «выйти из строя! отжаться 20 раз!». Никакой