Любовь с пятого этажа - Дарья Милова

— Почти, Машенька, — выдохнула я. — Забыла кое-что поважнее.

Она задумалась.

— Телефон?

Я усмехнулась.

— И его тоже.

Занятие длилось час, но тянулось вечно. Каждая минута казалась мне доказательством, что я зря что-то жду. Что взрослые мужчины не исчезают просто так — они исчезают потому, что не хотят оставаться.

К четырём у меня осталась последняя группа.

Мои новенькие пятилетки.

Те самые, которых я должна была взять ещё в до моего мини отпуска.

Пришлось отодвинуть.

Потому что я тогда сбежала к бабушке.

Прятаться.

Делать вид, что усталость — это просто переутомление, а не попытка собрать себя заново.

Теперь они — с меня. Маленькие, взволнованные, в новеньких пачках и с бантиками, как флажки на корабле. Родители передавали их мне, как хрусталь. Некоторые даже остались в коридоре — наблюдать, вдруг кто-то заплачет.

Я знала это чувство. Оно возвращалось каждый раз — начало.

Я улыбнулась, опустилась на корточки, чтобы быть на уровне глаз самой маленькой, и заговорила:

— Привет, меня зовут Алиса. Я ваша новая подружка. Мы будем танцевать, как бабочки, птички, звездочки и даже как драконы. Иногда. Но только красивые.

Они заулыбались. Кто-то хихикнул. Один мальчик нахмурился — явно был не готов к конкуренции со звёздами.

— А если я не хочу быть бабочкой? — буркнул он.

— Тогда будешь вертолётом, — пожала я плечами. — Главное — не тараканом.

Через десять минут зал наполнился хаосом наивной грации: крохотные фигурки путались в счётах, наступали друг другу на тапочки и постоянно забывали, какой рукой махать. Но это было хорошо.

Это было живое.

Я уже собиралась объяснить новый элемент — «перышко на ветру» — когда заметила, что одна девочка встала как вкопанная у стены и не двигалась. Совсем. Только смотрела на остальных — исподлобья, испуганно, почти с вызовом.

— Ты в порядке? — мягко спросила я, подходя ближе.

Она молчала. Губы поджаты, руки зажаты в кулачки, подбородок напряжённый. Маленькая львица на грани слёз. Кто-то из девочек уже начал хихикать, указывая на неё.

— Так, все продолжают танцевать, — сказала я вслух. — Перышки, помните? Ветер! Лёгкий, добрый! Пошёл!

Музыка снова заполнила зал. Я присела рядом с этой маленькой неподвижной фигуркой и чуть наклонила голову.

— Сложно, да?

Она молчала.

— Первый день — всегда самый страшный. Я тоже когда-то пришла в новый зал. И стояла в углу. И никто не знал, как меня зовут. А внутри всё дрожало. Прямо вот тут, — я постучала пальцем себе по солнечному сплетению.

Она моргнула.

— Но потом… одна девочка подошла и сказала, что у меня красивые тапочки. И всё стало чуть легче. Только капельку. Но с этого началось.

Маленькие плечи дрогнули. Её губы чуть шевельнулись. Я подождала. Не торопя.

— А у тебя правда красивые тапочки, — добавила я. — Такие, будто ты танцуешь на облаках.

— Они новые, — прошептала она наконец. — Но жмут.

Я улыбнулась.

— Носки внутри помогут. Или капронки. У тебя есть?

Она кивнула.

— Хочешь просто посидеть рядом, пока все танцуют? Никто не заставит. Только ты решаешь.

Она снова кивнула. Чуть спокойнее. И осторожно опустилась на маты.

Я села рядом. Несколько минут мы просто смотрели, как остальные кружатся, толкаются, снова сбиваются со счёта. Она перестала дёргать рукав. Расслабилась.

— Как тебя зовут? — спросила я тихо.

Пауза. Она посмотрела на меня. Глаза — серьёзные, взрослые. Совсем не пятилетние.

— Варвара.

Она кивнула, уже чуть увереннее. И впервые — прямо посмотрела на меня. Взгляд всё ещё настороженный, но без страха.

Мы продолжали сидеть рядом. Музыка играла, девочки вертелись в разноцветной суматохе. И вдруг:

— А вы всегда тут работаете? — спросила она, не сводя с меня взгляда.

— Почти всегда, — ответила я. — Танцы — это моё.

— А вы в мультиках танцевали?

Я рассмеялась:

— Пока нет. Но кто знает?

Она наклонилась ближе, заговорчески:

— А у вас есть дети?

Я чуть растерялась, но ответила:

— Нет. Только такие, как вы. Много. И все любимые.

— А собака?

— Кошка. Наглая. Думает, что я у неё в гостях.

Варя улыбнулась. Тоненько, но искренне.

— А я одна. У меня только папа и няня.

Папа работает много. Очень. Но он всё равно всегда приезжает, если я упала. Даже если не сильно.

— Это хорошо, — только и смогла сказать. — Значит, он у тебя самый-самый.

— Он красивый, — добавила она, гордо. — С бородой. И в машине всегда порядок. И пахнет кофе.

— А где твой папа сейчас? — осторожно спросила я, почти не дыша.

— На работе. Он всё время в костюме. Но дома ходит в майке, — она хихикнула. — Такая смешная.

Я отвела взгляд, чтобы собраться. Варя же, будто почувствовав паузу, вдруг спросила:

— А у вас есть муж?

Я чуть приподняла брови.

Удивлённо, машинально.

— Нет. Пока нет.

— Почему?

Детская прямота — без фильтров, без пауз. Я на секунду задумалась, потом сказала честно:

— Наверное, потому что не встретила ещё того, с кем хотелось бы жить по-настоящему. Не просто ради галочки.

Она кивнула, вполне серьёзно, будто оценивала ответ.

— Тогда я скажу папе, что вы хорошая. И что вы умеете разговаривать. Он всегда говорит, что это важно.

С этими словами Варя неожиданно встала.

Никаких капризов. Никакой скованности.

Просто раз — и пошла в центр зала.

Словно всё — тревога, страх, сжатые кулачки — осталось на том месте, где мы с ней только что сидели.

Я наблюдала, как она встаёт на носочки, поднимает руки вверх, крутится неловко, но старательно.

Как будто ей наконец разрешили дышать.

И тут я поняла: она не просто решилась — она доверилась.

А это…

Это было важнее любой техники.

Когда занятие закончилось, я хлопнула в ладоши:

— Молодцы! Все большие умнички! На сегодня — всё. До следующего раза, перышки мои.

Дети начали разбредаться по сторонам. Кто-то уже бежал к родителям, кто-то болтал с подружкой, напяливая кофту задом наперёд. Я привычно наклонялась, помогая завязывать шнурки и поправлять воротнички.

И тут снова — Варя.

На удивление собранная, с рюкзачком, уже в курточке.

Подбежала ко мне и, не сбавляя шага, бодро выдала:

— Вот моя няня. Марина!

Я