Кровь богов и монстров - Люсинда Дарк

— Ты достанешь этот мерзкий камень из ее шеи, или я оторву твою гребаную голову с плеч, — говорит ей Каликс с холодной, почти безумной улыбкой. — Это твой выбор, но ты должна знать — я надеюсь, что ты будешь сражаться. Это сделает твое убийство еще более приятным для меня.

Руэн, для разнообразия, не говорит Каликсу отступить. Вместо этого он кивает в знак согласия, а затем переводит взгляд обратно на Офелию. Его рука тянется за спину, и я моргаю, когда он лезет под плащ и тунику, чтобы вытащить оттуда кинжал, о котором я даже не подозревала. В том самом месте, где я сама часто прячу своё оружие. — Я даю тебе три секунды на принятие решения, — заявляет Руэн, прежде чем бросить кинжал в сторону Каликса.

Мои глаза следят за лезвием, когда Каликс ловит его в воздухе, а затем крутит над костяшками пальцев, снова ловит и постукивает острым концом по подбородку, улыбаясь чуть шире.

— Счет пошел, — говорит Каликс.

Глава 7

Кайра

— Убирайтесь. Вон.

Три секунды — это вечность, когда ты предвкушаешь кровопролитие и боишься его. Они заканчиваются этими двумя словами, прошипеваемыми Офелией сквозь жемчужно-белые зубы, когда она сердито смотрит на Руэна. Я должна выразить ей свое уважение за эти слова и ее позицию. Руэн не обычный человек. Он не смертный и, я подозреваю, потенциально может прикончить Офелию — независимо от того, насколько хорошо она обучена — в одно мгновение.

Пальцы Каликса на моих предплечьях слегка разжимаются. Запах дыма проникает в мои ноздри, заставляя мой нос подергиваться от дискомфорта. Я опускаю взгляд, ища источник этого запаха. Беглый взгляд на Каликса говорит мне, что это не он. Я переключаю свое внимание на сцену передо мной. Холодный, темный взгляд Руэна по-прежнему прикован к Офелии, и, несмотря на ее слова, он не пошевелил ни единым мускулом. Наконец, мой взгляд падает на Теоса, и то, что я вижу, шокирует меня до глубины души. Его глаза сверкают, чернота полностью исчезла, золотые радужки светятся с неестественной силой, а руки искрятся. Золотые вспышки срываются с кончиков его пальцев, обжигая ладонь, а затем исчезают, прежде чем начать все сначала. Края рукавов его туники опалены. Мои губы приоткрываются, и я делаю шаг к нему, одновременно смущенная и желающая… чего? Остановить странные вспышки крошечных молний? Я не знаю. ДА. Может быть.

Хватка Каликса останавливает меня.

— Ты освободишь ее от своего контракта, — заявляет Руэн, и это единственный звук, не считая вздохов, наполняющих комнату.

Моя голова поворачивается обратно к ним двоим.

Полные губы Офелии изгибаются в подобии улыбки. Это скорее оскал зубов, чем настоящая улыбка. — Я поговорю об этом с Кайрой, — говорит она вместо ответа. — Не с тобой.

Голова Руэна мотается еще до того, как она заканчивает. Его холодный взгляд превращается в ледяные осколки, которые угрожают превратиться в меч и вонзиться в ее яремную вену.

— Ты вытащишь этот камень из ее шеи, или я убью тебя здесь и сейчас и сделаю это сам.

Эти слова не должны смягчать мое отношение к нему. Они этого не делают, говорю я себе, даже зная, что это ложь. Когда в последний раз кто-то требовал для меня свободы? Когда в последний раз кто-то боролся за меня? У меня сжимается в груди. Я знаю ответ.

Десять лет назад.

— Я хочу поговорить со своей подопечной, дите Даркхейвен, — оскорбленно усмехается Офелия. — Ты уйдешь, или ничего от меня не получишь.

Я делаю еще один шаг вперед, желая ослабить назревающую между ними бурю, пока она не стала еще хуже, потому что, да, она уже началась. Каликс не отпускает меня, но позволяет двигаться, когда тоже делает шаг вперед. Я вижу истинную ярость в потемневшем от ночного неба взгляде Руэна, когда он поворачивается и смотрит на меня.

Я знаю, чего он хочет. Мой ответ. Мое решение. Я, блядь, могла бы простить его за все, что он сделал, чтобы ранить меня, за этот, казалось бы, незначительный поступок. — Я тоже хочу с ней поговорить, — говорю я ему.

К моему крайнему удивлению, он понимающе кивает. Он делает это с немалым неудовольствием на лице, но затем делает шаг назад от Офелии, и я возвращаю свое внимание к женщине, которая вырастила меня.

— Мы будем снаружи, — говорит он, прежде чем бросить яростный взгляд на Офелию, продолжая разговаривать со мной. — Не задерживайся, и если ты не выйдешь без этого камня, я достану его сам, а затем зарублю эту женщину.

Я не знаю, действительно ли он выполнит эту угрозу, но я не уверена, что хочу это выяснять, поэтому я просто наклоняю голову в знак подтверждения его слов, а затем делаю шаг вперед, вырываясь из хватки Каликса. Офелия не двигается со своего места в дверном проеме маленькой комнаты, но она наклоняет голову и вздергивает подбородок.

— Вон, — рявкает она Карселу, и мужчина повинуется, хотя и не выглядит довольным этим. С другой стороны, Карсел всегда был для меня дерьмом, и его рот — не более чем постоянно зажатая задница, так что в выражении его лица нет ничего нового.

Офелия наконец входит в тихую комнату меньших размеров. Карсел протискивается мимо меня, толкая в плечо так быстро, что мне требуется все мое самообладание, чтобы не схватить его за воротник и не всадить кулак ему в живот. Его ребячество давно утратило свою необходимость, учитывая, что ни он, ни я больше не дети. Если он хочет продолжать обижаться на то время, которое его мать проводила со мной, это его прерогатива.

Как раз перед тем, как дверь за мной закрывается, я вижу, как Каликс делает два шага вперед, и, словно прочитав мои мысли, хватает Карсела за тунику и без особых усилий швыряет его в стену, прежде чем ударить кулаком ему в лицо. Если Офелия видит или слышит стон Карсела от боли, она ничего не говорит. Она даже не возвращается к двери, когда Карсел начинает ругаться.

Я быстро захожу в комнату, и дверь за мной захлопывается, оставляя нас наедине впервые за… месяцы. Задолго до того, как я вообще приехала в Ривьер.

Мое сердцебиение учащается, когда я стою, тихая и неподвижная, наблюдая, как Офелия садится за стол, который занимает большую часть пространства маленькой комнаты. Стены, оклеенные такими же богато украшенными, но пыльными обоями, как и в