Босс для Белоснежки - Алёна Амурская

— Да, — уверенно киваю я.

— В таком случае это пустяки, — бросает он и сразу же отворачивается от Маргоши, как от надоевшего окна. — Не стоит тратить на это время.

Пауза после его слов настолько долгая, что я почти слышу, как внутри Маргоши щёлкает какой-то перегоревший предохранитель. Она стоит, приоткрыв рот, с глазами, полными шока и непонимания. Потому что всё, чего она добивалась своим доносом, внезапно обернулось жалким пшиком в виде одного слова.

Пустяки.

Я кошусь в сторону Маргоши, и вижу, как у неё медленно приоткрывается рот. Но из него не выходит ни единого звука. Она вообще словно отключается вся на секунду. И явно не верит в то, что только что услышала собственными ушами.

— Так, а вы, Елизавета… — снова смотрит на меня Акулов, — …если не заняты ничем срочным, идемте. Сейчас самое подходящее время для экскурсии по зданию.

Не дожидаясь моего ответа, Акулов стремительно направляется прочь. Он идет к дальнему краю холла — туда, где “особый” лифт для руководства скрывается в глубине стены.

Я скованно поднимаюсь из-за своей стойки, чтобы последовать за ним и слышу, как развеселившаяся Юля приглушенно хихикает позади, пока тяжелый и потрясенный взгляд нашей общей коллеги прожигает мне спину.

— Это называется “эффект бабочки”, Маргош. Только бабочка у нас что-то больно на Акулова смахивает, которым ты грозилась… не находишь?

Глава 13. Экскурсия

Мы идём по вестибюлю, вдоль стеклянной стены, к дальнему краю холла. Там, где лифт — том самый, который до сих пор кажется мне чем-то нереальным. Он стоит в ожидании, тёмный и прозрачный, и у меня мелькает глупая мысль: вот сейчас, как в научной фантастике, лифт определит степень допуска субъекта Лизы к подъёму.

Акулов молча прикладывает электронную ключ-карту, и двери раскрываются с мягким звуком.

Внутри всё тоже выглядит так, будто сейчас тебя телепортируют в другой мир. Ни кнопок, ни зеркал, ни цифр. Только стекло с моим настороженным отражением в бликах. Даже воздух внутри какой-то другой: стерильный какой-то, без привычного офисного оттенка кофе, бумаги и антисептика. Всё тут кажется слишком прозрачным, слишком гладким.

Первым внутрь заходит Акулов. Я — за ним.

Кабина закрывается, и внезапно шум холла обрывается, словно действительно захлопнулась дверь в другую реальность. Я делаю вид, что спокойно оглядываюсь, но ощущаю, как Акулов косится — молча, исподлобья, с той самой смесью раздражения и… чего-то непонятного, чего он, кажется, сам в себе не может уловить.

— Не переживайте, — говорит он сухо. — Я не кусаюсь без особых причин.

— Я не переживаю. Просто не совсем понимаю, зачем вам эта экскурсия, Давид Олегович. Это вызовет слухи, — не могу я смолчать.

— Здесь всегда кто-то шепчется, — буркает он. — Это не имеет значения, пока всё остается на уровне шушуканья. Служба безопасности никому не позволит перейти за эту грань.

— А вы часто предлагаете экскурсии?

— Нет.

Он говорит это без объяснений. Просто как факт. И всё, что между “нет” и тишиной, остаётся на волю домыслов.

Начальник отдела продаж смотрит прямо перед собой. В нём нет расслабленности. Всё натянуто, как струна. Даже когда Акулов относительно спокоен, он держит себя в полной боевой готовности и способен напасть с критикой в любую секунду. Это человек, который не дремлет даже в лифте… и всё-таки снисходит до обескураживающе быстрых ответов на мои несущественные вопросы.

Мистика, да и только. Тут волей-неволей начнешь верить в романтическую теорию Машки.

Лифт бесшумно взмывает вверх.

Этажи с арендаторами пролетают мимо, как страницы книги, которую я не успеваю читать. Второй… третий… пятый… Пространство закручивается спиралью снизу вверх. И опять в голову лезут аналогии с высокоразвитым будущим, вроде киношного мира, где действуют законы роботехники. В том городе, где взбунтовались разумные железяки, тоже было похожее здание.

За стеклом мелькают галереи, силуэты сотрудников, стены с логотипами. Я вижу офисы, переговорные, сотрудников. Люди мелькают, как муравьи. И я — одна в этом лифте. Рядом с человекообразной акулой, которую боится половина здания.

— Вы вообще знаете, где находитесь? — внезапно спрашивает он.

— В корпорации “Сэвэн”, - с готовностью выдаю я.

Акулов, как обычно, в своей зубастой манере плотоядно кривит тонкие губы.

— Не совсем, — поправляет меня. — Если говорить о сути, то вы в желудке. Снаружи сюда идут люди, как пища. По лестнице и по лифту. Первые этажи — переваривание. Средние — усвоение. А на верхних… — он на секунду умолкает, — …там решается, кого вернуть в систему, а кого выбросить. Здесь не действуют этические стандарты, Елизавета Михайловна. У нас выживают по закону сильнейшего. А если кто-то слаб, то он либо в чем-то полезен, либо здесь не работает.

Он говорит без особых эмоций, как будто не предостерегает, а просто сообщает, как есть. И вдруг добавляет с привычной уже кислостью:

— А вот вы почему-то не вписываетесь ни в одну из этих категорий.

Я хмурюсь, обдумывая его неожиданное замечание.

— Это плохо?

— Пока не знаю.

Мягкая остановка лифта на седьмом “умственном” этаже — почти безграничных владениях Акулова, — прерывает этот странный, полный какого-то неясного прощупывания, разговор.

— Начнём по возрастанию, — говорит он почти без интонации, но небрежно добавляет: — Чтобы вы, так сказать, прочувствовали весь путь вверх.

Я киваю, не задавая лишних вопросов. Просто выхожу следом, стараясь не оглядываться по сторонам слишком явственно. Но всё равно замечаю, что коридоры здесь шире, потолки выше, да и запах другой. Чище, свежее. Ни следа духоты, которую порой несёт с собой первый этаж, где всё слишком близко и слишком открыто.

Мы идём вдоль длинного коридора и останавливаемся возле одного из общих кабинетов с приоткрытой дверью.

Внутри снуют люди. Кто-то в наушниках, кто-то в кипе бумаг, кто-то у белой доски с маркером. Похоже на сценку “Один день из жизни человейника”. Обстановка, несмотря на суету, кажется упорядоченной до абсурда, как если бы кто-то построил внутри коробки отдельный мир с искусственной атмосферой и ощущением постоянного внутреннего напряжения.

Таковы главные владения Акулова — отдел продаж и маркетинга, — и это чувствуется по вымуштрованности менеджеров.

Все тут дико заняты. Один марширует между столом и принтером с отчетами, другой консультирует коллегу, и тот кивает, на ходу печатая что-то на ноутбуке, а остальные на своих местах разговаривают по гарнитуре с клиентами. Слышу голос ближайшего из них — ровный, уверенный, почти гипнотизирующий. И даже не слыша собеседника, я понимаю: он кому-то сейчас что-то продал. Может, даже то, что тому было не нужно.

Я замечаю, как одна сотрудница краем глаза