Персональное задание для капитана Огоньковой - Анна Миральд

обрывает Давид. А я только разошлась, так сказать, почувствовала вкус. - Я подумаю насчет твоей кандидатуры, - возвращаясь за стол, сообщает он. - Можешь идти, - отсылает, притягивая к себе мою папку. Поднимает со стола и бросает в верхний ящик.

«Твою… дивизию!» - я не ожидала. Хорошо вроде общались. Я совсем не против сбежать отсюда, мне здесь не нравится, но мне нужен результат. Хоть какой-то намек, что я произвела нужное впечатление. Максимально странное собеседование, на котором мне пришлось раздеться, позволить себя облапать, а потом посреди разговора меня деликатно выставили за дверь…

И что мне сказать Гранову?...

Глава 17

Олеся

Дойдя до припаркованного автомобиля, замечаю, что меня бьет дрожь. Заметно так бьет, открыть замок на сумке я смогла только с третьей попытки. Осмотрелась аккуратно, вроде никто за мной не наблюдает, хотя ощущение чужого взгляда на коже продолжает преследовать.

Сев в машину, достаю открытую бутылочку с водой. Пить не хочется, просто нужно как-то успокоиться. Сделав несколько глотков, убираю бутылку на соседнее сиденье. По-хорошему, отсюда нужно убираться, на здании установлено несколько камер, если Виктор решит просмотреть записи, с его военным прошлым наверняка заметит мое расшатанное состояние, а нам это не надо.

Завожу двигатель, еду не знаю куда. Не выбираю направление, не слежу за дорогой. Просто хочу убраться отсюда как можно дальше. Руки до сих пор дрожат. Удивительно, когда я нажимаю на курок, дышу ровно, я собрана и хладнокровна, а тут…

На себя злюсь, что так отреагировала на «собеседование». Я давно похоронила в себе ранимую девочку, а оказывается, она всё ещё жива. Чем больше времени проходит, тем сильнее меня накрывает омерзение.

Свернув на тихую улочку, паркуюсь под деревом. Мне бы поехать домой, налить себе бокал вина и забыть о Давиде. Выпить второй бокал, чтобы не вспоминать, как его руки прикасались ко мне, как я раздевалась перед левым мужиком, как он смотрел на меня! Ненавижу! Если бы можно было отмотать время назад, не согласилась бы на это задание.

Звонок от Гранова застает меня в тот момент, когда я собираюсь звонить ему сама, чтобы отчитаться. Не могу сказать, что я успокоилась, но руки дрожать перестали, а на место омерзения пришла злость.

- Объяснишь, что ты полчаса делаешь на Композиторской? - с наездом спрашивает Гранов, переключая мою злость на себя. На языке вертится пара цветистых фраз, но я соблюдаю субординацию, будто она помогает мне выстроить барьер от полковника.

- За мной следят? - задаю вопрос вместо того, чтобы ответить.

- Оставайся на месте, я сейчас подъеду, - командует полковник. Обрывает разговор, тоже не ответив на мой вопрос.

Оставаясь в машине, слежу в зеркало заднего вида за тем, что происходит у меня за спиной. Проходит, наверное, не более двух минут, когда знакомый автомобиль паркуется в свободной зоне в нескольких метрах от меня. Гранов выходит из машины. Я замечаю, что он отдает отмашку. Кому? Я не смогла разглядеть, но почти сразу с противоположной стороны улицы отъезжает неприметный белый автомобиль. Всё-таки следят…

Успеваю взглянуть на себя в зеркало, чтобы убедиться, мое состояние не выдает ни одна деталь. Хоть я и не плакала, но глаза немного покраснели, что легко можно списать на постоянные недосыпания.

Гранов быстро оказывается рядом, открыв пассажирскую дверь, садится рядом, забрав в руки мою бутылку с водой.

- Что он сделал? - глядя перед собой, спрашивает он.

- Ничего, - откинувшись на сиденье, негромко отвечаю. Я отвыкла жаловаться, разучилась быть слабой девушкой, за которую должен заступиться мужчина.

«Гранов не мой мужчина!» - зло напоминаю себе.

- Олеся, сейчас не лучший момент, чтобы отмалчиваться, - продолжает таким же убийственно-спокойным голосом, но при этом я чувствую его напряжение. Бутылка в руках Гранова сминается. Заметив, что выместил на ней свои эмоции, он ставит ее в подстаканник. - Что произошло? - требует Гранов.

- Все, как вы предполагали, - бесцветным голосом. Гранов давит взглядом, требует продолжать, а мне совсем не хочется пересказывать подробности. - Давид пригласил меня в свой кабинет, - стараюсь говорить ровно, но голос начинает дрожать. - Посмотрел анкету, задал несколько вопросов, пробовал дозвониться Лейле… - веду плечами, Гранов и так знает, что бывшему администратору дозвониться Давид не смог.

- Дальше, Олеся, - поторапливает Гранов. Первую часть рассказа он слушал без особого интереса, хотя, по сути, она является важной.

- В конце собеседования… -. голос срывается. Я ненавижу себя за то, что он звучит так тихо и неуверенно.

- Что было в конце собеседования? - спрашивает он. В салоне становится на несколько градусов холоднее, будто в машине включился кондиционер. Взгляд Гранова цепляет мой взгляд и не отпускает, словно я на допросе. Напряжение растет очень быстро, по телу будто тонкими нитями пробегаются разряды тока. Не хотела бы я попасть к Гранову на настоящий допрос.

- Как вы и предполагали, он заставил меня раздеться… - рапортую я, пряча эмоции. Не знаю, получилось или нет, но из-за того, что полковник продолжает удерживать мой взгляд, я замечаю, как сжимаются его челюсти. Всего на пару секунд. Что бы это могло значить? Забота обо мне, как о сотруднике?

- Насколько далеко он зашел? - выговаривает таким тоном, что у меня возникает желание поежиться. Вроде и голос не повысил, а страху нагнал. Отвожу взгляд перед тем, как соврать. Знаю, что нельзя этого делать, он считает меня на раз-два, но почему-то именно с Грановым мне сложно оставаться профессионалом.

- Ничего не было, - вместо того, чтобы огрызнуться и спросить: «А вы меня разве не для этого отправили?», спешу заверить его.

- Олеся!... - неожиданно хватает за подбородок, поднимает мое лицо так, чтобы смотреть в глаза. Пальцы обжигают кожу. Его лицо слишком близко. Я забываю, о чем спрашивал Гранов. Пытаюсь чуть отстраниться, но, замечая мою попытку, полковник подается вперед.

«О чём он спрашивал? - пытаюсь вспомнить. - Чем быстрее отвечу, тем скорее отвяжусь от него!»

- Что сделал Давид? - напоминает Гранов.

- Облапал меня, - выдаю полковнику прямо в губы, ожидая, что он отстранится, но этого не происходит. Гранов, наоборот, подается ещё чуть ближе.

- Как именно? - убийственно холодно выдавливает из себя буквы. Меня удивляет реакция Гранова. Пальцы на моем подбородке сжимаются сильнее, рот кривится, если бы я его совсем не знала, подумала бы, что он оскалился.

- Убедился, что грудь