Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

услышав голос Лоркана в своей голове, и осматриваюсь, чтобы понять, не перенёс ли он сюда что-то ещё кроме голоса, но не замечаю у себя в комнате никакого ухмыляющегося мужчину, окутанного дымом.

«А что насчёт тебя?»

«Я похож на того, кто любит изливать людям душу?»

«Нет. Да. Я не знаю. Я бы не сказала, что ты могила».

«Твой секрет в безопасности, Behach Éan. А теперь мне пора идти готовить очередную войну».

Я фыркаю, а затем…

«Подожди. Ты готовишь войну?»

«А как ещё, по-твоему, можно создать империю и захватить трон?»

«И чей трон ты планируешь украсть?»

Наступает тишина, а затем: «Твой драгоценный принц в безопасности. Пока что».

Дверь моей комнаты раскрывается, и покрытое шипами дерево ударяется в стену.

Входит Фибус, покачиваясь под весом тарелок, которые он несёт.

— Я принёс тебе всё, что ты только можешь пожелать.

Чего я желаю, так это свободы, и никто, кроме Короля воронов, не может мне её дать.

ГЛАВА 9

Я стою на пороге своего шкафа, мой живот так набит, что выпирает из-под зелёной рубашки, которую я одолжила у Фибуса. Я разглядываю ряды вешалок и обуви. Похоже, Лоркан заготовил одежду для любого повода. Платьев здесь не меньше, чем брюк и блузок. И все они выполнены в монохромной гамме.

Закончив открывать и закрывать ящики, Фибус проводит пальцами по подолу платья, сшитого из чёрных перьев.

— Великолепно.

— Жутко. Им, наверное, пришлось ощипать птиц, чтобы его сделать! — добавляю я. — Лор может и считает, что его вороны выше фейри, но фейри не шьют одежду из кожи собственного народа.

Нос Фибуса морщится, и он выпускает платье из рук.

— У тебя есть невероятная способность портить хорошие вещи.

— Зачем мы вообще здесь?

— Затем, что у тебя пятно от соуса на правой груди.

Он тыкает пальцем в пятно, как будто я могла о нём забыть. Учитывая то, как усиленно я его оттирала, оно не вылетело у меня из головы.

— Оно будет привлекать внимание во время нашей экскурсии.

— Внимание к чему? К тому, как неуклюже я ем?

Он ухмыляется.

— И к этому тоже.

Я пожимаю плечами.

— Мне уже всё равно, что подумают обо мне люди.

— Ты совсем утратила вкус к жизни, Капелька.

— Я избавилась от иллюзий, а не утратила вкус к жизни.

Вздохнув, он поворачивается обратно к вешалкам, берёт черную рубашку, после чего открывает ящик и выуживает оттуда что-то блестящее, персикового цвета.

— Фибс, я не…

— Рубашка для меня. Не хочу, чтобы у твоих собратьев появились комплексы.

Он указывает на своё стройное тело и крепкие мышцы — они не такие большие, как ему бы хотелось, но он всё равно ими гордится. Особенно учитывая тот факт, что в детстве у него была впалая грудь и ноги, как зубочистки.

Как бы часто мы с Сиб ни говорили ему о том, что он красивый, он не верил нам, пока не перестал расти вверх, точно тростник, и не набрал вес.

— А вот это для тебя.

Он кидает кусок шёлковой ткани мне в лицо.

— В окрестностях замка может быть довольно ветрено. Не хотелось бы, чтобы ты простудилась.

— Не знала, что можно схватить простуду нижней частью своего тела.

Он хихикает, но я ему уступаю. Мы можем оказаться на лестнице или подол его рубашки может приподняться из-за сквозняка.

— Может, наденешь туфли? — предлагает он, поправляя чёрную драпированную рубашку, которая ему немного коротковата.

Она доходит ему до пояса, но ему это странным образом идёт.

Я осматриваю ряды обуви. Это будет ещё одна уступка. А я пока не готова помахать белым флагом перед лицом Лоркана, хотя бы даже для того, чтобы заехать по нему. К чему я готова — так это взять от своего тюремного заключения всё.

— От новой обуви появляются новые мозоли. А мои ноги ещё не зажили.

Продев ноги в нижнее бельё, которое как будто соткано из тёплого масла, я отправляюсь гулять по владениям Лора.

* * *

Фибус запрокидывает голову.

— Дальше я ещё не ходил.

Я поворачиваюсь на месте, оглядывая помещение, похожее на пещеру. Его стены обиты шпалерой, по которой тянутся вверх какие-то растения…

— Это кабачки?

Я подхожу поближе к панелям, покрытым листьями, и провожу пальцами по листу в форме сердца, торчащему из зеленого плода.

— Tà.

Женщина с чёрными седеющими волосами, подведёнными чёрным глазами и такой же татуировкой в виде пера, которая украшает щёки каждого ворона в округе, обматывает бечёвкой стебель с ещё одним зреющим овощем и подвязывает его к деревянной сетке.

— Кабачки.

Обрезав бечёвку удлинившимся железным когтем, она переводит своё внимание на меня и произносит вереницу слов на языке воронов, ни одно из которых я не понимаю до тех пор, пока она не произносит последнее: «Beinnfrhal».

— Я знаю, что такое «бенфрол», — заявляю я с детским воодушевлением.

Я разворачиваюсь к Фибусу, который смотрит на меня с нежной улыбкой.

— Это значит — «горная ягода». Я пробовала их во время путешествия через Монтелюс. Это самый вкусный фрукт на свете.

Чёрные брови женщины нависают над её узким носом, который выглядит таким прямым и симметричным, что напоминает мне о носе Лоркана.

Хотя это довольно странная мысль.

Она, должно быть, вызвана перенапряжением. Прошло уже много часов с тех пор, как мы с Фибусом отправились в наш поход. Яркое небо, которое проглядывает сквозь огромный люк этого трехэтажного здания, сделалось великолепного лавандового оттенка.

Скоро ночь накроет Небесное королевство. Ночь, которую я, вероятно, проведу, свернувшись калачиком в каком-нибудь коридоре, потому что не уверена в том, что смогу вернуться. Мои ноги меня убивают. Конечно же, я отказываюсь признаться в этом Фибусу, который периодически смотрит на них и напоминает мне о всех тех удобных туфлях, которые я могла надеть.

На четырнадцатом километре я начала угрожать ему, что если он не перестанет указывать мне на мою глупость, то я скажу Лоркану, что мой друг начал подыскивать для меня жениха. И несмотря на то, что он закатывает на это глаза, с тех пор как я бросила в него свою угрозу, Фибус уже не раз теребил свои украшения.

— Фэллон? — женщина произносит моё имя, как и все остальные вороны, превратив его в иностранное слово, которое звучит точно ручей, текущий по гладким камням.

Она кивает на другое помещение, которое сделано в форме странной пещеры, и жестом просит меня проследовать туда.

Я соглашаюсь. Я, конечно, испытывала разные эмоции, когда меня доставили сюда против моей воли, но я никогда