Я не играю по правилам - Екатерина Аверина

— Алексей Константиныч, но… — начинает Исаев. Ловит очень многозначительный взгляд главного тренера, и тут же захлопывает пасть.

— У тебя есть возражения, Артем? — Бровь Лешего слегка дергается вверх, а на лице легко читается все, что он об этом думает.

— Нет возражений, тренер, — гордо отзывается наш девятый номер.

Я фыркаю, но предпочитаю держать язык за зубами, зная, чем заканчиваются споры с главным, особенно в моем случае.

Первые пять кругов мы с Исаевым молчим. К седьмому дыхание начинает сбиваться, но никто не останавливается. На десятом Исаева взрывает:

— Ты, блядь, доволен? — Он делает рывок в бок и толкает меня плечом.

Супер. Я еще и виноват. Так смешно становится.

— А ты? — умудряюсь усмехнуться, но тут же жалею об этом. Приходится вновь ловить баланс в дыхании.

Молчит. Правильно, пусть лучше не открывает больше свой рот сегодня, иначе я точно выбью ему пару зубов. Достал!

На тринадцатом круге Артем начинает отставать. Я могу закончить быстрее, но Леший не оценит. Это ведь наказание, а не демонстрация способностей. Главное, снова не сбить дыхание.

На шестнадцатом я чувствую, что устал, но останавливаться нельзя, темп менять тоже нельзя.

Фак, как же этот придурок меня бесит!

Двадцать кругов. Финиш.

Мы с Исаевым падаем на мокрый газон, и я незаметно для всех всаживаю ему локоть в ребра. Он со стоном обнимает себя руками и тяжело дышит после пробежки, а я чувствую моральное удовлетворение.

Нас накрывает тень капитана команды. Саня сверху вниз смотрит на скривившегося от боли Артема.

— Что с тобой?

— Нормально все, — недовольно отзывается Исаев.

— Уверен? Может Вику позвать? — Воробей спрашивает у Артема, а руку протягивает мне. Цепляюсь за его ладонь и поднимаюсь, чувствуя, как сердце вновь бьется быстрее просто от ее имени.

Мне Вику позовите, я согласен еще двадцать кругов пробежать.

— Сказал же, нормально все! — огрызается Артем.

— Раз нормально, — в наш разговор врывается голос тренера. — Значит вернулись к работе оба. Еще раз увижу разборки на поле, пойдете мыть душевую после всей команды.

Приходится быть послушными мальчиками и выполнять все установки тренера, пока нас и правда не отправили мыть душевую.

Со свистком заканчиваем. Леший хмурится, глядя на нас с Исаевым, и я подгружаюсь мыслями о том, как бы завершить этот конфликт, пока не случилось ничего необратимого.

В душ захожу в числе первых. Стою под горячими струями воды, позволяя им смыть напряжение с плеч, но внутри все не утихает. Вместо того чтобы расслабиться, я снова думаю о Вике. О том, как она смотрела на меня во время нашей прогулки. Закрываю глаза, прислоняясь лбом к прохладной плитке. Я скучаю по ее теплому взгляду, по тому, как она опускает ресницы, скрывая эмоции, как чуть прикусывает губу, когда задумалась.

Я хочу ее. Слишком сильно.

Сжимаю пальцы в кулак, пытаясь выбить это из головы. Мне нужно сосредоточиться, но это желание не отпускает. Оно сидит глубоко, пульсирует в груди. Осторожно выдыхаю, надеясь, что станет легче.

Не становится…

Мне требуется чуть больше времени, чтобы притормозить самого себя и хотя бы в отношениях не облажаться.

Возвращаюсь в раздевалку. Исаев сидит на лавке, лениво перебирая шнурки на бутсах, но взгляд его уже направлен на меня. В этом взгляде нет ничего хорошего. Чистая провокация. Мое внутреннее напряжение, которое так и не получилось сбросить, достигает пика.

— Чего ты добиваешься, Исаев? — рычу на него. — Мы в одной команде, или тебе реально нужно, чтобы кто-то вбил это тебе в голову?

— Мне ничего не нужно, Дикий. Просто ты меня бесишь, — усмехается он, с ленцой поднимаясь на ноги. — Ты думаешь, что особенный? Что Леший в тебе что-то увидел? Это так смешно.

— Знаешь, что реально смешно? — я делаю шаг ближе, чувствуя, как пальцы впиваются в ладони. — Что ты так боишься конкуренции, что готов вести себя как ребенок, И, — провокационно усмехаюсь, понимая, что обратного пути нет и нас все равно снова сорвет друг на друга, — ты тупо ревнуешь. Тренер уделил мне внимание, не спросил твоего авторитетного мнения перед матчем, и ты обиделся как малыш, у которого появился братик, и теперь он думает, что его разлюбили. Ты думаешь, тебя разлюбили, Исаев? Так может ты изначально ничего не стоил, м⁈

В глазах темнеет, мышцы звенят от напряжения. Я понимаю, что меня несет не туда, но так трудно это остановить. Артем подскакивает с места, но прямо перед ним вырастает массивная, мокрая после душа, фигура Саши. Он хватает меня за шею и выталкивает из раздевалки в прохладный коридор.

— Остынь, — твердо говорит капитан и возвращается в раздевалку, оставив дверь за моей спиной открытой, как знак того, что я могу вернуться, когда буду готов.

«Идиот!» — злюсь на себя. — «Какого хрена повелся⁈ Нормально же все было. Я контролировал ситуацию и… надо было просто заткнуться. Меня распалили мысли о Вике в душе, зудящее под кожей неудовлетворение и чертова ситуация на поле.»

Стараюсь медленнее дышать, чтобы взять себя в руки. Я даже обещаю себе, что попытаюсь решить конфликт с Исаевым мирно за стенами Дворца Спорта. Мне это жизненно необходимо.

Отпускает. Я отрываю взгляд от пола и вижу Вику. Она идет по коридору, погруженная в планшет, сосредоточенная, не замечая ничего вокруг. Время будто замедляется: ее волосы чуть касаются лица, губа прикушена, брови сведены. Это не просто женщина, это теперь моя личная пытка.

Делаю полшага вперед и спотыкаюсь о собственное полотенце…

Оуч!

Вика замирает, ее глаза расширяются. Я торопливо хватаюсь за ткань, слышу сдавленный смешок Саши у себя за спиной.

— Отлично, — бурчит он. — Теперь Дикий у нас не только дерется, но и стриптизом занимается, — наш вратарь втягивает меня обратно в раздевалку, бросив Вике с улыбкой: — Извини.

Глава 13

Виктория

Иду по коридору, листая в планшете новую статью по моей специализации от профессора, у которого я училась. В ней много новой и полезной информации для работы. Замечаю тень, затем движение. Поднимаю взгляд и тут же замираю, почувствовав, как дыхание застревает в горле.

Мирослав стоит прямо передо мной совершенно без одежды. Полотенце, которым он, видимо, пытался прикрыться, лежит у его ног. Мои глаза широко раскрываются, а лицо мгновенно вспыхивает