Месть. Никогда не прощу - Софи Вирго

отбивать все у любовницы, - он откладывает ручку, и она катится по столу, останавливаясь в сантиметре от края. - Если он действительно нанял хороших юристов, то все оформлено так, чтобы в суде это выглядело легально.

- Значит, я ничего не смогу сделать? - голос звучит ровно, но где-то глубоко внутри что-то рвется на части.

Я представляю, как Марк сейчас сидит в своем кабинете, как листает документы, которые лишат меня всего, как он улыбается, думая, что я даже не подозреваю о его планах.

На стене за адвокатом висит картина, абстракция в синих и серых тонах, и внезапно мне кажется, что это моя жизнь: беспорядочные мазки, в которых уже невозможно разобрать, где правда, а где ложь.

- Нет, не так, - он откидывается в кресле, и оно издает тихий скрип, будто жалуясь на вес своего «пассажира». – Сможете, вопрос во времени, а нам бы обоим хотелось разрешить все максимально быстро, а не затягивать на годы.

- Хорошо. Это все, что вы хотели мне сообщить?

- Нет, не все. У меня почти все готово. Но мне нужно семь-десять дней, чтобы оформить документы правильно. Ваш муж слишком плотно занимается финансовыми махинациями, и они хорошо их скрывают. Чтобы это распутать, и чтобы доказательства имели вес в суде, нужно постараться.

Киваю в ответ. Десять дней. Десять дней, в течение которых Марк может завершить то, что начал: переписать на Иру последнее, что у нас осталось. Десять дней, когда мне придется смотреть ему в глаза за завтраком, улыбаться ему, целовать его на прощание, зная, что каждый его поцелуй, это поцелуй предателя.

- Плюс, - продолжает адвокат, поправляя галстук, - надо вернуть вам домик. К этому я не был готов.

- Хорошо, - соглашаюсь с ним, но на мгновение мне становится страшно. Вдруг не успеем? Я не могу больше ждать, но и его ускорить не могу, он итак работает максимально быстро. - Жду скорейшего звонка.

После моих слов, он задерживает на мне взгляд, и я вижу, как в его глазах мелькает что-то похожее на тревогу. Его пальцы нервно теребят край папки с моим делом, оставляя на глянцевой поверхности едва заметные отпечатки.

- Вы как-то... Странно мне отвечаете.

- Разве? - выгибаю бровь, изображая легкое удивление.

- Да, - он складывает руки на столе, и перестукивает пальцами, намекая, что мне лучше говорить, пока он не стал допытываться до меня. - Что вы собрались делать?

Я смотрю в окно. Капли дождя стекают по стеклу, как слезы, которые я не позволяю себе пролить. Где-то там, за этим дождем, Марк, наверное, уже целует Иру, уже шепчет ей на ухо обещания, которые когда-то давал мне. Ну вот пусть и дает, а я начну новую жизнь. Без него.

- Ничего такого, что могло бы вам помешать. Наоборот, я сделаю то, что может вам помочь, - мужчина напрягается, его пальцы слегка сжимают край стола, и я вижу, как белеют его костяшки.

- Альбина, я должен понимать, с чем имею дело. Если вы планируете что-то... Радикальное, это может повлиять на ход дела.

Я смотрю ему прямо в глаза и улыбаюсь, и это не та улыбка, которую он ждет, не улыбка жертвы, не улыбка женщины, которая сдается. Это улыбка человека, который уже принял решение и не собирается отступать.

- Вы все узнаете в свое время. У меня все под контролем, - он хочет что-то сказать, но я уже встаю, поправляю сумку на плече. – Всего доброго, и надеюсь вы позвоните мне через семь дней, а не через десять.

- Я позвоню, как только все будет готово, - говорит он в спину, и в его голосе впервые слышится что-то похожее на беспокойство.

Я не оборачиваюсь. Дверь закрывается за мной с тихим щелчком.

Десять дней.

Я выиграю их для него, но первый удар нанесу уже завтра.

Глава 13

Глава 13

Альбина

Казалось бы, обычный вечер, мы привычно ужинаем на кухне за столом.

Я, Марк, Рома. Все как положено, все как должно быть.

Свет от люстры мягко падает на стол, застеленный белой скатертью, но даже его теплые оттенки не могут скрасить леденящую душу атмосферу. Тарелки уже почти пусты, мы едим молча, словно боимся нарушить хрупкое перемирие.

Рома сидит, сгорбившись, вдавливая вилку в картофельное пюре, будто надеясь, что оно его поглотит и избавит от необходимости быть здесь. Его глаза опущены. Он ест быстро, торопливо, как будто каждая лишняя минута за этим столом пытка для него.

Марк, напротив, спокоен. Он медленно пережевывает салат, его пальцы уверенно держат вилку, будто в его мире нет никаких бурь, никаких предательств, только этот ужин и его собственное безразличие. Его телефон лежит рядом с тарелкой, и я вижу, как экран изредка загорается. Наверное, Ира пишет.

Я сжимаю нож с такой силой, что пальцы немеют.

В итоге Рома встает первым, его стул скрипит по полу.

- Я пойду, - бормочет сын, даже не поднимая глаз, и его голос звучит так тихо, что я едва различаю слова. Его пальцы нервно теребят край тарелки, оставляя на белоснежном фарфоре жирные отпечатки. - Мне еще физику делать.

- Хорошо, - отвечаю ему, но внутри что-то сжимается, будто кто-то сжал сердце невидимой рукой.

Он убегает. Убегает, потому что боится разозлить отца, боится, что его снова назовут тупым, неудачником, слабаком, теми словами, которые Марк бросает так легко, будто они ничего не значат, хотя каждый раз оставляют сыну новые шрамы.

Муж даже не смотрит на него. Просто кивает, отхлебывает воды и продолжает есть, будто сын для него пустое место, незначительная деталь, которая мешает лишь тогда, когда требует внимания. Его вилка звенит о тарелку, и этот звук кажется мне оглушительным в тишине кухни.

Я слышу, как Рома поднимается по лестнице, как его шаги становятся все тише, будто он старается ступать как можно легче, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Дверь его комнаты тихо закрывается, и этот тихий щелчок замка, кажется мне громче любого крика.

Ну что же, теперь мы одни, и сейчас будет первый шаг.

Дестабилизация.