Друг отца. Под запретом - Джулия Ромуш

"Очухалась алкашня?"

Вот я в лифте с Гордеевым. Божечки, провоцирую. Он меня отодрать обещает, а я и рада. После номер... Так, тут воспоминания плыть начинают.

— И что ты?! — Взвизгиваю. Сильнее в одеялко кутаюсь, потому что он уж слишком откровенно смотрит.

Гордеев прищуривается. Голову набок склоняет. Да говори ты уже, Боже! Я от ожидания сейчас инфаркт схлопочу!

— Если бы я тебя всю ночь ебал, ты бы сейчас не задавала глупые вопросы.

"Грубиян какой!" — внутренний голос фыркает и возмущается. Я же краской сильнее заливаюсь. И правда мы уже спали. Я прекрасно знаю, какие ощущения после проведённой с ним ночи. Он, между прочим, в штанах незарегистрированное оружие носит. На такое справочку давать можно, что ему им пользоваться разрешили!

Я закрываю рот, который сам собой открылся, не зная, что сказать. У этого мужчины талант выбивать меня из колеи одним предложением.

В голове снова флешбэки вспыхивают. Я голая на подоконнике. Откуда-то лепестки роз взяла. Соблазняю Гордеева, который, кажется, из последних сил держится. Стыдненько становится не на шутку. Божечки, мне вообще нельзя пить. А после я рот ладошкой прикрываю. Потому что...

"Он нас дурит, да?!"

Вот я совсем рядом. Он меня в себя вжимает. Стояк настолько твёрдый, что на бедре, наверное, синяк остался. Так в меня вжимался своим стволом. Мои руки на его шее. Я шепчу ужасные вещи ему на ухо. Боже, откуда это вообще взялось в моей голове?! А после... У него срывает все предохранители. Мы целуемся. Страстно. Откровенно. Я стону. Его пальцы на коже. Ласкают. Трогают. Выбивают новые стоны. Даже сейчас я коленки сильнее сжимаю, потому что влажненько становится.

— Мы же... Я.... — заикаюсь, пытаясь сформулировать.

— Кончила? Нужно же было тебя как-то угоманивать.

— Эм...

Да, дар речи пропадает. Потому что я ни хрена вспомнить не могу, что дальше было!

— Хуёво, когда не помнишь да, Таисия?

Прищуриваюсь. Его наглая рожа совсем не вызывает во мне желания отказаться от оригинального подарка. Кусочек земли на кладбище — шикарный подарок! Своя жилплощадь!

— Ну, судя по всему, своё я получила, Артём Юрьевич, — скалюсь в ответ, — так что... — Но договорить я не успеваю, потому что он резко меня за руку дёргает. Я на Гордеева лечу. Впечатываюсь в него. Из лёгких воздух выбивается.

— Я не выебал тебя бухую, но кто сказал, что ты не отработаешь сейчас весь моральный ущерб?

Он говорит плохие вещи. Ужасные. Но... его голос обжигает, оставляет ожоги на коже. А ещё... Мурашки пускает. А взгляд... Это вообще отдельный разговор. Здесь есть что выпить? Я бы не отказалась?

"Давай, а чё нет-то? Похмелимся, а после как дадим жару!"

Никто не хочет внутренний голос напрокат взять? Чёртов голос разума.

Моя попытка съязвить терпит крушение ещё в самой зародыше. Гордеев дёргает меня так резко, что я оказываюсь у него на груди. Распластанная и обезоруженная. Пользуется гад моим приторможённым состоянием. Это все последствия похмелья! В другой ситуации я бы уже...

"Ой, молчи уже. Амазонка хренова. Нас ща отдерут по самые помидоры, а ты и дальше якать будешь"

Отдам бесплатно! К чёрту аренду! Кто забирает этого язвительного засранца?

Гордеев же времени зря не теряет. Моё одеялко к чёрту летит. Я снова голенькая! Восседаю верхом на Гордееве. Жопа? Полная!

— А-Артём Юрьевич, — голос предательски хрипит. А воздуха становится всё меньше и меньше. С какого чёрта у него так тормоза снесло? Держал же себя в руках, что я такого ночью сделала, что его так несёт?

— Захлопнись, — его пальцы по коже скользят. Задевает обнажённое плечо, ниже спускаются.

"А плана-то у нас и нет, да? Весь расчёт то был на то, что мужику крышу не снесёт?"

А я уже и думаю через раз. Всё плывёт перед глазами. И там... всё тоже поплыло... Господи. Внизу живота тянет и в приятную судорогу всё скручивает. Ресницы подрагивают, я глаза закатываю.

— Ты хотела поиграть, Таисия. В эту игру можно играть вдвоём.

— Это… это нечестно, — шепчу, когда его пальцы скользят вдоль моей ключицы, а затем спускаются к груди. Задевают сосок, и из моего горла стон вылетает. Тихий. Хриплый.

Я пытаюсь вырваться, но Гордеев грубо сжимает пальцами мою талию, вперёд толкает. Чтобы я хорошо его стояк прочувствовала. Я тут же замираю. Не двигаюсь. Не дай Бог ещё выстрел спровоцирую.

— Что такое, не была готова к последствиям? — Гордеев наклоняется ближе, так близко, что его губы касаются моего уха. Горячий шёпот обжигает. Его горячее дыхание на моей шее, и эта близость доводит меня до грани паники.

Его пальцы скользят вниз, касаются внутренней части бедра. Кожа моментально воспламеняется, а внутри всё сжимается в тугой комок.

— Стой… — мой голос дрожит, но Гордеев продолжает исследовать меня, медленно, так что я вот-вот совсем потеряю контроль.

— Трусливая девчонка.

Он ныряет ниже, пальцы едва касаются влажных складок, но этого достаточно, чтобы я впилась ногтями в его плечи. Губы сами распахиваются, и предательский стон наружу вырывается. Сердце колотится так громко, что я уверена — он это слышит.

— Я… — мои слова превращаются в сдавленный всхлип, когда он второй рукой сдавливает мою грудь, не спеша, с намёком на дразнящее издевательство. Пальцы играют с соском, а я не могу ни двигаться, ни дышать. — А-артём… — хриплю, всё ещё пытаюсь его в чувства привести или себя?

— Что такое Таисия?

Секунда и он меня переворачивает. В матрас вдавливает своим весом. Нависает надо мной, его глаза тёмные, сверкают опасностью. Коленом расталкивает мои ноги.

— Ты злишь меня, девочка, и возбуждаешь. Знаешь, как плохо сочетаются эти две вещи?

— Никак… — шепчу, но голос дрожит. Губы пересохли, и я машинально облизываю их, а он пристально следит за этим движением.

— Неправильно, — шепчет в ответ скалясь.

Гордеев наклоняется, касаясь губами моей шеи. Он то едва касается кожи, то прикусывает, заставляя меня выгибаться навстречу.

— Это очень плохо на меня влияет, так что тебе стоит бояться.

Его язык ласкает кожу, горячий, уверенный. Рука скользит между моих ног. Пальцы нажимают на то самое место, которое предательски пульсирует.

— Ты издеваешься! — выкрикиваю. Пытаюсь то ли отбиваться, то ли вырваться, но тело больше не слушается меня. Предательски ему подчиняется.

— Ещё как, — Гордеев усмехается, его зубы слегка касаются мочки моего уха, и я дрожу всем телом. И в этот момент наступает моё спасение. Алилуя! Его телефон начинает звонить. — Блядь. — ругается, быстро тянется к телефону, и я понимаю, что это мой шанс.